Когда мир изменился
Шрифт:
— Нисколько, — буднично бросил Фесс. И — шагнул в портал, увлекая за собой остальных.
Маэстро истошно завещал, задёргался; Нэис и монах схватили его под руки, едва не швырнув в пропасть.
Лиловое пламя сомкнулось над их головами, в лица дохнуло жаром, серными испарениями. Тёмные обелиски Города Грехов ринулись навстречу. Порталы — штука опасная, непредсказуемая и капризная. Это не дверь, которую подопрёшь поленом, да и вся недолга. Портал может оказаться дорогой в одну сторону; может быть невидим с другой стороны;
Они провалились. Пустота приняла их, горячий и сухой ветер резанул по лицам, маэстро Гольдони тоненько заверещал. А вот Ньес падала молча, и лишь глядела на него, некроманта, без малейшего страха — с одной лишь верой.
Падение длилось лишь несколько мгновений, ожили левитационные чары, старые, выученные ещё во времена Долины. Те самые чары, которые маги старались использовать поменьше и только в безвыходных положениях: мало того, что от них раскалывалась голова (и хорошо, если только голова!), так они ещё и, случалось, притягивали со всей округи тварей, наделенных хотя бы и малейшим сродством к магии.
Но сейчас иного выхода не было, и чары сработали, как и положено.
Незримая рука словно ухватила их всех за шивороты, встряхнула как следует, и беспорядочное падение сменилось плавным спуском.
Под ними, насколько мог окинуть взгляд, раскинулся Город греха.
Прямые улицы, геометрические правильные пересечения. Строгие формы ступенчатых пирамид, идеальные грани обелисков; казалось бы — откуда здесь такое? Хаос (или назвавшееся таковым) выглядел куда упорядоченнее любого города там, на поверхности.
Над головами пылали тёмно-лиловые тучи; ало-фиолетовые солнца застыли в разных точках небесной дуги. Внизу, в глубоких ущельях улиц, ощущалось всё то же вечное движение, неустанное, размеренное; там торопились бесчисленные сонмы существ, занятые чем-то непонятным.
Низкие, сутулые, большеногие, с вечно опущенными головами, они чем-то напоминали коричневых муравьев. Да, люди — но искажённые, изломанные, и теперь некромант понимал, как именно. Тела разделены на сегменты, поистине, как у муравьёв.
Движение внизу не прекращалось. В тучах над головой угадывались колыхания незримых крыл; яростно-лиловым огнём полыхали вершины обелисков. Никто не вскинул голов, никто из спешивших по улицам чудовищного города не обратил внимание на четвёрку спускавшихся.
Воздух, сухой, горячий и неживой. На террасах поднимались ряды чернолистных низкорослых дерев, словно рабы, присевшие в страхе перед кнутом надсмотрщика. В дверные проёмы пирамид и зиккуратов втекали сплошные потоки здешних обитателей, непрерывные, молчаливые, неостановимые.
Чем они были заняты? Над чем трудились?
А левитационные чары меж тем начинали разрушаться, словно осколок льда в кипятке, таяли под напором горячего ветра.
Здесь будет нелегко творить заклятия…
И
Какое-то время ушло, чтобы привести в чувство несчастного маэстро; отец Виллем стоял на широко расставленных ногах, смотрел хоть и мрачно, но прямо:
— Куда теперь, сударь некромаг? Где этот злокозненный лич?
— Амулет… — простонал мэтр Гольдони. — Взгляните, синьор… он… должен был нас направить…
— А где портал? — деловито поинтересовалась Ньес, поднимая голову. — Ничего не видать!
— Портал здесь, — отозвался некромант. — Его не видно, но он тут, никуда не делся.
— И синьор некромаг сумеет нас туда поднять? — слабым голосом поинтересовался маэстро.
— Сумею, — твёрдо ответил Фесс.
Голова у него кружилась и гудела, однако было в Хаосе (если это Хаос) и кое-что хорошее: последствия левитационных чар он разрушал так же хорошо, как и сами чары.
— Тогда не о чем беспокоиться, — решительно отрубил монах. — Во имя Господа и именем Его! В сём вертепе греха…
— Какие ж тут грехи, святой отец? — перебила его Ньес. — Не вижу никаких. Мы стоим тут себе, нас никто не трогает. Вообще на муравейник смахивает, все бегут куда-то, торопятся, а куда и зачем — кто поймёт? Но что ж тут греховного?
Отец Виллем вскинулся было, но Фесс протянул руку.
— Мы пока ещё ничего не видели. И ничего не понимаем.
— Тогда идём, — пожала плечами целительница.
По широкому каменном уступу, скрытые от посторонних глаз густой порослью чёрных кривых деревцев, словно жалующихся, что им пришлось расти в этаком месте, четверо путников подошли к лестнице, что поднимась из тёмного провала улицы к самому верху пирамиды, что заканчивалась плоским камнем, словно кто-то срезал острие огромным ножом. По лестнице деловито поднимались и спускались местные обитатели, и на первый взгляд было это абсолютно бессмысленно: в руках они держали какие-то мелкие предметы, свитки, шкатулки, пучки трав, порой — какое-то жуткого вида крылатое создание величиной с кошку, иногда живое, иногда — явно безжизненное.
На некроманта и его спутников они не обращали никакого внимания.
— Ну точно — муравьи. Formiche laboriose…*
— Мы их не трогаем и им до нас дела нет, — согласился отец Виллем. — Только что они тащат?
— Неважно, что, — нахмурился некромант. — Не нравится мне, что дали нам беспрепятственно сюда спуститься. Крылатых тварей, что к нам в склеп врывались, все уже забыли никак? Куда они подевались? В портал-то лезли очень напористо!
— И верно, — призадумался монах. — Тогда веди, сударь некромаг.