Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды

Кондратов Александр Михайлович

Естественно, Сейс свел к этому силлабарию и знаки карийского письма. Правда, некоторые знаки вроде А, О, Y, очень уж похожие на греческие буквы, он отождествил именно с этими буквами — и оказался прав. Его преемники, увлеченные идеей «древнего силлабария», совершенно потеряли чувство меры, сравнивая, например (это делал Ф. Борк), со знаками кипрского слогового письма даже те карийские знаки, которые точно совпадали по форме с греческими буквами (а не со знаками кипрского силлабария, с которыми они обнаруживали лишь очень отдаленное сходство). В общем и целом Сейс и его последователи рассматривали карийскую письменность как смешение слогового и буквенного письма.

Для того чтобы опровергнуть утверждение Сейса о слоговом характере ряда карийских знаков, достаточно уже тех материалов, которыми располагал сам Сейс. Но особенно наглядной несостоятельность теории Сейса стала теперь, после находки новых карийских надписей. Так, в 1951 году французский археолог

Жан Леклан скопировал в египетских Фивах на стенах гробницы Монтуэмхата несколько карийских надписей, которые отличались одной интересной особенностью. В этих надписях вместо обычного для других карийских надписей знака, который условно можно назвать «двойная ламбда», использовался знак (известный также и из других надписей). Он употреблялся именно в тех словах, в которых в остальных надписях употреблялась «двойная ламбда». Это само по себе говорит о сходстве звуков, обозначаемых обоими знаками. Но знак большинство исследователей вслед за Сейсом отождествляли с греческой дельтой, тогда как знак «двойная ламбда» наделялся ими звучанием [ре]. Чтобы разрешить это противоречие, нужно отказаться либо от чтения д, либо от чтения ре. Если заменить чтение ре, скажем, на д1 (чтобы подчеркнуть, что «двойная ламбда» обозначала звук, сходный с тем звуком, который передавался через = д), мы получим чтение, близкое к реальности, если считать, что знак действительно передавал звук [д] (это подтверждается теперь).

Вот и исчез один из немногих слоговых знаков, который мог иметь какую-то аналогию в кипрском письме. Скорее всего, знак «двойная ламбда», составленный из двух , следовало бы назвать «двойной дельтой», ибо — это не только л, но и д в древних алфавитах. «Двойная дельта» обозначала звук, близкий [д], точно так же как в писидийском алфавите знак «двойное V» передавал звук, близкий [у] (т. е. звуку, для передачи которого использовалось обычное V). Есть сходные примеры и в других алфавитах: в ликийском, например, звук [х] передается через , а другой, сходный звук — через «двойное » (в лувийской клинописи оба этих звука передавались одинаково).

К сожалению, Сейс располагал более скудным карийским материалом, чем тот, которым мы располагаем сегодня. Он не понял, например, что обычное С и «угловатое С» —разные знаки (второй совпадает с — оба знака были вариантами одной и той же буквы не только в карийских, но и в греческих надписях).

Дело в том, что Сейс и его преемники не знали, что в Карии существовали разные алфавиты, отличающиеся друг от друга графическими вариантами букв. Что это такое, понять нетрудно. Представим себе, что букву «д» в Москве все вдруг стали писать

, а в Ленинграде

.Перед нами — графические варианты («московский» и «ленинградский») одной и той же буквы «д». На то, что это не разные буквы, а всего лишь варианты одной буквы, указывают такие пары, как

, никто ведь не станет утверждать, что перед нами разные слова. Вот такими вариантами и отличались карийские алфавиты друг от друга. Но Сейс этого не знал — для него все знаки карийского письма входили в один алфавит. Понятно, что алфавит этот получался у него довольно громоздким — ведь в него входили и отдельные буквы и варианты букв. Ну, а раз знаков слишком много для буквенного алфавита, то карийское письмо не алфавитное, а смешанное — алфавитно-слоговое.

Вообще нужно сказать, что всякий раз, когда Сейс «обнаруживал» мифические слоговые знаки в малоазийских алфавитах, он очень гордился, ибо видел в этом подтверждение существования «азианического силлабария». Что же касается тех переводов, которыми Сейс снабжал все или почти все карийские надписи, то на них останавливаться мы не будем — они годятся для фантастических романов, но не для научных работ. И все же в объяснениях, которые Сейс давал карийским надписям, есть доля истины: он правильно предположил, что короткие карийские надписи, состоящие из двух слов, из которых второе оканчивалось на , представляют собой имена людей. Знак в них соответствовал либо окончанию родительного падежа, либо суффиксу вроде нашего – в: Иван Петров, Степан Алексеев. Таким образом, если первое слово в подобных надписях передавало имя человека, сделавшего надпись, то второе соответствовало имени отца с соответствующим окончанием или суффиксом.

Сейс и его последователь Сундваль верно определили (это выяснилось лишь теперь) чтение некоторых именных основ — в тех немногих случаях, когда вся основа состояла из знаков, полностью или почти полностью соответствующих греческим буквам. К таким верно прочитанным основам относятся: месна– , мава-, сава-, тавсе-.

Если при определении звуковых значений карийских букв первые исследователи — Сейс, Сундваль, Торп — все же опирались на сходные по начертанию греческие буквы, то при определении «слоговых знаков» звуковые значения, что называется, брались с потолка: теоретически предполагалось, что «слоговые знаки» карийского письма должны иметь аналогии в средиземноморских слоговых письменностях. Но в них-то как раз и не было или почти не было знаков, похожих на карийские. Постепенно исследователи стали проявлять при дешифровке карийского письма совершенно безудержную фантазию.

Вот некоторые примеры «чтений» карийских знаков, предложенных разными учеными: буква «опрокинутый треугольник»

— а, ай, и, ра, ро, йа, о, ой, у, к (забегая вперед, сообщим, как на самом деле читался этот знак: это согласный п); «перечеркнутый круг» — во, мо, о, г, х, в, т, к ф (на самом деле звук, близкий [л]).

Одно и то же слово читалось разными учеными как ссассаэ, риросехе, плоэаи, пифсяэ, нанаэ и т. п. Разобраться в этой «дешифровке» было, безусловно, труднее, чем дешифровать карийские тексты заново.

Альф Торп еще в начале нашего века верно определил, что знак

относится к гласным и обозначает и (он встречается чаще всего между знаками, по форме соответствующими греческим согласным; кроме того, он встречается в слове, которое можно прочесть как ииула; здесь второе и, видимо, передает неслоговой звук: ийула). Но последующие исследователи отнесли и этот знак к слоговым, придав ему значение хе, причем без всяких оснований.

Сейс отметил такой важный факт: в абидосских греческих надписях встречается на месте эты и эпсилона (т. е. на месте долгого и краткого э) карийский знак перечеркнутый полукруг»

. Естественно, Сейс определил этот карийский язык в качестве э (е). Сходный (более редкий) знак карийских надписей был к тому же полностью идентичен по форме греческой эте (обозначим его через е1); оба этих знака явно передавали очень сходные звуки (или просто один и тот же звук [э]), ибо они встречаются в слове лулеки, луле1ки, которое Сейс сравнил с хеттским лулаххи-; в греческом эта основа звучит лелег-: по преданию, карийцы называли себя лелегами.

Но на все эти важные выводы, которые могли бы послужить хорошей основой для дешифровки, преемники Сейса, Торпа и Сундваля не обратили внимания. Они отбросили значение э, которое с полным основанием придал нашему значку Сейс, «превратив» и эту букву в «слоговой знак» хе.

Из ученых более позднего времени особенно «неистовствовали» в своих дешифровках карийских надписей Фердинанд Борк и Артур Менц. Последний, правда, выступил с критикой теории «азианического силлабария» и попытался придать карийским знакам буквенные значения. Но при этом он совершенно не опирался на факты, поэтому все его отождествления ненаучны. Как верно отметил французский специалист по карийской эпиграфике профессор Сорбонны О. Массон, «все отождествления Менца должны быть отброшены». Менц не удовольствовался тем, что придал совершенно нереальные чтения карийским буквам. Он еще занимался «исправлением» карийских надписей, считая, что карийцы во многих случаях делали ошибки на письме. Возможно, карийцы и делали ошибки, но уж, во всяком случае, не там, где это нужно было Менцу.