Когда пируют львы. И грянул гром
Шрифт:
– Попрошу мистера Кортни изложить версию обвинения.
Шон встал, вкратце рассказал об утренней битве.
– Вы сами там были, ваша честь, и все видели своими глазами, – закончил он.
– Да, видел, – согласился Дафф. – Благодарю вас, мистер Кортни. Мне кажется, ваше описание событий было довольно точным. А теперь, – он посмотрел на арестованных, – кто выскажется в вашу защиту?
Прошла минута возни и перешептываний, потом они вытолкнули перед собой одного из своих. Он стащил с головы шляпу и густо покраснел.
– Ваша милость… – начал он и остановился, переминаясь от смущения с ноги на ногу. – Ваша милость… – попробовал он еще раз.
– Вы это уже говорили.
– Не знаю точно, с чего начать, мистер Чарливуд… то есть ваша честь, сэр.
Дафф снова обратил взор на арестованных:
– Может, хотите выбрать другого?
Первого защитника с позором убрали, и перед лицом комитета предстал свеженький. Задора в нем оказалось больше.
– Вы, ублюдки, вы не имеете права так поступать с нами, – начал он и тут же был оштрафован на десять фунтов. Он сделал еще попытку, но на этот раз был несколько учтивее. – Ваша честь, так обращаться с нами нельзя. Мы были в своем праве, новое постановление, понимаешь, и все такое… то есть я хочу сказать, эти прежние права были незаконные больше… теперь вот… разве не так? Мы просто пришли, мирно, если хотите… старые права незаконные, и мы были в своем праве делать, что мы сделали. А потом вы, ублюдки… то есть я хочу сказать, ваша честь… взорвали нас динамитом, а как мы имели право защищаться, ну то есть… если уж на то пошло… разве не так, сэр?
– Блестящая речь защиты, искуснейшим образом исполненная. Ваши парни должны благодарить вас за это, – похвалил его Дафф. – Ну а теперь ваше мнение, джентльмены. Виновны или невиновны?
– Виновны, – все вместе произнесли члены комитета, а Франсуа для вящей убедительности добавил:
– Грязные засранцы, черт бы меня побрал!
– Теперь обсудим приговор.
– Вздернуть сукиных сынов! – крикнул кто-то в толпе, и сразу же настроение ее изменилось. Толпа глухо заворчала, и этот звук предвещал недоброе.
– Ребята, я же плотник, я в два счета сооружу вам прекрасные виселицы!
– Нечего тратить на них хорошую древесину! На дереве повесить, и все тут!
– Тащи веревки!
– Вяжи их!
Толпа угрожающе надвинулась, все словно обезумели, идея самосуда овладела ими. Тогда Шон выхватил у Франсуа ружье и вскочил на стол:
– Стойте, черт подери! Пристрелю первого, кто хоть пальцем притронется к ним до вынесения приговора суда!
Толпа замерла, и Шон воспользовался своим преимуществом:
– С такого расстояния я не промахнусь. Ну давай, кто желает попробовать, здесь у меня два заряда картечи. Разорвет пополам, не сомневайтесь.
Продолжая недовольно роптать, толпа отхлынула.
– Вы что, забыли, что в этой стране существует полиция и закон запрещает убийство? Повесите их сегодня – завтра настанет ваш черед.
– Вы правы, мистер Кортни, это будет бесчеловечное, бессердечное убийство, и все. Вот что это будет, – запричитал адвокат арестованных.
– А ты там заткнись, дурак чертов! – гаркнул на него Дафф, и кто-то в толпе засмеялся.
Смех подхватили другие, и Дафф с облегчением вздохнул. Еще немного – и неизвестно, что могло случиться.
– Да вымазать их смолой и вывалять в перьях! – крикнул кто-то.
Дафф усмехнулся:
– А что, это мысль! Кто может выставить на продажу несколько бочек смолы? – Он оглядел толпу. – Нет предложений? Что ж, придется придумать что-нибудь еще.
– У меня есть десять бочонков красной краски, тридцать шиллингов за каждый, привозная, хорошего качества!
Дафф узнал говорившего: это был торговец, открывший магазин товаров повседневного спроса возле палаточного городка Ферриерас.
– Мистер Тэрри предлагает краску. Что скажете?
– Нет, слишком легко отделаются, не пойдет!
– Делаю скидку: двадцать пять шиллингов!
– Нет, засунь свою краску сам знаешь куда!
В толпе раздались свистки.
– Прокрутить на колесе дьявольской рулетки! – прокричал еще один голос, и толпа одобрительно зашумела.
– Правильно, на колесо их!
– Крутится, вертится колесо, где остановится, не знает никто! – заревел бородатый старатель с крыши хибары за дорогой.
Толпа завопила.
Шон посмотрел на Даффа: улыбка с его лица исчезла. Он взвешивал предложение в уме. Если их снова остановить, им это может надоесть и они попробуют рискнуть, несмотря на ружье. А ему рисковать нельзя.
– Ну хорошо. Если вы сами этого хотите.
Он повернулся к напуганной кучке арестованных:
– Суд постановил приговорить вас к дьявольской рулетке на срок один час, чтобы потом вашего духу больше на прииске не было… кого поймаем – тому еще час рулетки. Раненые от первой части приговора освобождаются. Думаю, они и так получили свое. За отбытием наказания будет наблюдать мистер дю Туа.
– Нам бы лучше краску, мистер Чарливуд, – взмолился адвокат приговоренных.
– Не сомневаюсь, – тихо ответил Дафф, но толпа уже тащила их в открытое поле за гостиницей.
У большинства из них были собственные участки, и им очень не нравились те, кто захватывает чужие.
Шон спрыгнул со стола.
– Теперь пойдем выпьем, – предложил ему Дафф.
– Смотреть не пойдешь? – спросил Шон.
– Да я уже раз видел в Кейптауне, мне хватит.
– А как это происходит?
– Сходи посмотри. Подожду тебя в «Светлых ангелах». Если выдержишь час, я очень удивлюсь.
Когда Шон присоединился к толпе, из палаточных городков уже пригнали фургоны и выстроили их в шеренгу. Люди суетились вокруг, прилаживали домкраты под оси больших задних колес: надо было приподнять их над землей, чтобы они свободно вращались. Потом к колесам подвели осужденных, по одному на фургон. Добровольцы подняли их и держали на весу, пока другие привязывали их руки и ноги к колесам; спина, таким образом, лежала на оси, и с раскинутыми руками и ногами они были похожи на выброшенных на берег морских звезд. Франсуа торопливо прошел вдоль фургонов, проверяя веревки и на каждое колесо назначая по четыре старателя: двоих для начала экзекуции, еще двоих им на смену, когда те устанут. Дойдя до конца шеренги, он вернулся к центру, вынул из кармана часы, засек время и скомандовал: