Когда рыдают девы
Шрифт:
– Если бы я знал, не пришел бы сюда.
Вельможа пристальнее присмотрелся к трупу.
– Судя по виду, явно какой-то головорез. – Взгляд барона сосредоточился на порванной, окровавленной рубашке покойника. – Это Геро стреляла?
– Геро.
Джарвис вскинул голову, сжимая челюсти:
– Хоть верьте, хоть нет, но пока моя дочь не имела несчастья связаться с вами, она в жизни никого пальцем не тронула. А теперь…
– Нет уж, – предупреждающе поднял ладонь Девлин. – Даже не вздумайте перекладывать вину на меня. Если сегодня Геро грозила опасность, то исключительно из-за вас.
– Из-за меня?
– За два дня до гибели Габриель Теннисон столкнулась с фальсификацией, к которой оказался причастен некто настолько могущественный и безжалостный, что леди боялась за свою жизнь. Полагаю, она страшилась вас.
Барон осушил свой бокал, какое-то время постоял, задумчиво его созерцая, затем направился к бюро, вытащил оттуда смятый лист бумаги и протянул собеседнику.
– Видели такое?
Себастьян покосился на листовку, но даже не попытался взять ее.
– Видел. Похоже, эти бумажки расклеиваются по городу быстрее, нежели власти успевают их срывать.
– Так и есть, благодаря неким состоящим на службе у французов агентам. Цель данных пасквилей – возбудить и поддерживать недовольство правящим домом Ганноверов. Боюсь, они преуспели настолько, что Наполеон не мог и мечтать.
– Если честно, я бы сказал, Принни и сам отменно справляется с собственной компрометацией.
Стиснув губы в ровную линию, Джарвис отшвырнул листовку в сторону.
– Недолюбливать правителя – это одно. Заявлять, якобы он узурпировал трон – совсем иное. В двенадцатом веке с подобным вздором столкнулись Плантагенеты. Вы, возможно, полагаете, что сейчас люди не столь легковерны, как шестьсот лет назад, однако идея возвращения мессии и в наши дни оказалась на удивление привлекательной.
– Это традиционный образ.
– В том-то и дело, – согласился барон.
– Насколько я понимаю, вы по примеру Плантагенетов решили исправить положение, убедив доверчивый народ, что легендарный Артур никакой не «король былого и грядущего», а всего лишь горстка древних трухлявых костей?
– Да, примерно так.
– И что же вы предприняли? Обратились к ученому, известному своим скептическим отношением к мифу об Артуре – к Бевину Чайлду, если быть точным – и каким-то образом уговорили его сделать ошеломительное заявление о находке гластонберийского креста и сундучка с древними костями в коллекции Ричарда Гофа? Полагаю, умелому мастеру не составило труда по описаниям Кемдена [44] изготовить копию артефакта, а костей несложно набрать с любого старого погоста. Правда, история утверждает, будто крест давным-давно был отделен от останков, но зачем позволять несущественным подробностям противоречить легенде?
44
Кемден Уильям(Camden William) (1551—1623), английский антиквар и историк-гуманист, один из зачинателей изучения археологических и письменных источников. Основал кафедру истории в Оксфордском университете. Один из известнейших его трудов – “Britannia”, результат почти тридцати лет исследований и путешествий. Кемден рассказывал об областях Англии, их границах, о природных ресурсах, об истории владетелей земель, писал о римской, англо-саксонской и нормандской Британии, основываясь на письменных свидетельствах, находках древних орудий, монет, погребениях. В приложении приводился указатель прежних названий народов, городов и рек, согласованных с современной английской топонимикой.
– Действительно, зачем?
– Мне любопытен один момент: как мисс Теннисон выяснила, что перед ней подделка?
Барон полез в карман за табакеркой.
– Не думаю, что это имеет отношение к делу.
– Но ведь исследовательница по этой причине разругалась с Чайлдом и выбросила фальшивку в озеро.
– Да. Весьма вспыльчивая и необузданная особа.
– И к тому же решительная. А это означает, что, пока леди оставалась жива, ваш замысел не мог успешно воплотиться в жизнь.
Джарвис одним пальцем откинул крышку табакерки.
– У меня нет обыкновения убивать невинных девиц благородного происхождения и их малолетних племянников – сколько бы хлопот они ни доставляли.
– Но вы бы пошли на это, если бы сочли необходимым.
– Ради будущего монархии и нерушимости империи я пошел бы на многое. Однако по большому счету противодействие мисс Теннисон не играло большой роли. Из сложившейся ситуации можно было найти и другой выход, помимо убийства неугомонной подруги моей дочери.
– Например?
Поднеся к ноздре щепотку табака, барон сделал вдох.
– Неужели вы всерьез полагаете, будто я отвечу на подобный вопрос?
Губы Девлина сложились в тонкую жесткую линию.
– Вчера поздним вечером кто-то застрелил условно освобожденного французского офицера по имени Филипп Арсено. А уже нынче утром один из его сослуживцев выступил с заявлением, якобы перед смертью Арсено признался в убийствах. В качестве награды столь своевременно объявившийся доброхот был немедленно и тайно выпровожен из страны. Мне приходит на ум единственный человек, обладающий властью – и мотивом – так быстро освободить военнопленного.
– Разумеется, это сделал я, – захлопнул табакерку вельможа.
– И вы же приказали убить Арсено?
– Не стану отрицать, я воспользовался гибелью француза, чтобы прекратить это неудобное расследование. Но отдавал ли я приказ устранять лейтенанта? Нет.
– Неудобное расследование?! Дьявольщина! Неудобное для кого?
– Для Короны, естественно.
– А еще для вас и вашего идиотского плана с гластонберийским крестом.
Когда Джарвис промолчал, Себастьян спросил:
– Как, черт подери, вы убедили антиквара прикрыть его авторитетом ваш трюк?
– У мистера Чайлда имеются определенные особые наклонности, которые он предпочел бы не разглашать.
– Насколько особые?
Барон запихнул табакерку обратно в карман.
– Не настолько, чтобы их нельзя было удовлетворить в «Ягнячьем загоне».
– А Габриель Теннисон знала об особых наклонностях Чайлда?
– Возможно.
– Так почему же вы уверены, что Теннисонов убил не он?
– Я отнюдь не уверен. Отсюда решение прекратить расследование. Нельзя, чтобы это убийство хоть малейшим образом выглядело связанным с королевским двором. – Джарвис поправил манжеты. – Дело закрыто, Девлин: преступник установлен и наказан собственной смертью.