Когда сливаются реки
Шрифт:
— Томасик, иди сюда...
Мальчик боязливо, не без поощрения Визмы, подошел к Восилене. Она, как мать, погладила его по головке.
— Давай снимем курточку и зашьем... Видишь, какая тут дырка, волк залезет...
Томас сидел рядом и смотрел, как положила она заплатку и как быстро бегают ее пальцы с иголкой. Дети хорошо чувствуют доброе сердце, и мальчик уже с полным доверием смотрел на Восилене. А она и сама дивилась тому, что все оказалось так просто, без мучительной неловкости и того нервного напряжения, которое иногда может остаться незаметным для других, но совершенно изматывает человека. В каждой
Покончив с курточкой, они вместе с Визмой убрали постели, паутину, вытерли лавки, а потом стали перебирать одежду. Увидев рубашку Каспара без пуговиц, Восилене тут же принялась за дело.
— В самый раз рубашка на каждый день, — решила она.
— Отец ее носил, только мне все некогда было пуговицы пришить, — покаялась Визма.
Так с первого дня в совместных хлопотах началась дружба между Восилене и старшей дочерью Каспара.
Они вышли во двор. Высокие деревья заслоняли, отгораживали его от соседних хат, и Восилене была довольна этим. Она знала, что, особенно в первые дни, ей не избежать пытливых взглядов соседок, а она не хотела этого не потому, что боялась, а потому, что в этот новый мир, куда она вошла, ей не хотелось пока что пускать кого бы то ни было чужого.
— Вам не будет у нас тяжело, — сказала вдруг Визма. — Я во всем буду помогать.
— Спасибо, Визмочка, за доброе слово, но тебе надо учиться.
— Я и учиться буду... Правда, немного отстала, но...
— Теперь ты догонишь, я все сделаю, чтобы ты догнала, девочка, — привлекла Восилене Визму к себе.
Визма, которая после смерти матери не слыхала ни разу такого ласкового слова, почувствовала, как защекотало у нее в горле, и готова была всплакнуть.
Но Восилене отвлекла ее:
— Ты только посмотри, Визмочка, какие тучи!
На западе сильно потемнело. Туча, словно гигантский орел, распластавший на полнеба черно-сизые крылья, быстро неслась из-за леса. Внезапно налетевший ветер поднял на дороге столбы пыли, закрутил их спиралью, понес вдоль изгородей мусор и сухие листья. Молнии пронизывали тучу, как извилистые трещины лед, и тогда она становилась темно-бурой. Ветер усиливался, зашумели деревья, припали к земле кусты, тревожно зашуршала и зашелестела трава. Сначала была духота, но вскоре повеяло холодком. Менялся и вид тучи. Теперь, поднявшись в полнеба, она походила не на орла, а на густые клубы дыма, которые вырывались откуда-то из-под земли, поднимались вверх, взлетали одна на другую и заслоняли солнце. Тучи шли двумя этажами, нижние быстрее, и поэтому казалось, что они бегут в противоположные стороны. Внезапно ослепительная молния располосовала небо, а вслед за ней раздался такой удар грома, что зазвенели стекла в окнах. Дети, уже и до того насторожившиеся, метнулись в сени.
— Пойдем, Визмочка, — обняла девушку за плечи Восилене. — Сейчас дождь будет...
В потемневшей хате все сгрудились на лавке около Восилене, слушая, как шумит и бьется за окном гроза. Вихрь не стихал, только он теперь шумел не листьями, а крутил струи воды, хлестал ими по окнам и стенам, казалось, где-то на небе прорвало перемычку, и на Эглайне
— Где это наш батька? — озабоченно сказала Восилене, и по ее тону дети почувствовали, что эта тетя больше не чужая им, потому что живет с ними одинаковыми думами и чувствами.
На мгновение показалось, что кто-то занавесил окна кисеей, потом в окна застучало. Белый, крупный град бил в окна, в стены, подпрыгивал на дороге. Трава быстро посерела, потом побелела.
— Град... Град! — обрадовались дети.
У Восилене заныло сердце.
— Беда, детки... Помолотит нам этот град поле раньше времени...
Сердце у нее защемило и от беспокойства за Каспара, и от обиды за себя. Почему должно было случиться так, что несчастье это обрушилось на колхоз в день ее приезда? Умные люди поймут, но найдутся и такие трещотки, такие дуры, которые наговорят невесть что...
Град окончился так же внезапно, как и начался. Восилене с детьми выбежала во двор и, по тому, как выглядел цветник, поняла, что случилась беда. Ясные, похожие на огоньки настурции были порублены и втоптаны в землю, на штакетнике, как проволока, висел хмель с оборванной и посеченной листвой, цветы резеды валялись на земле.
— Что он натворил, что он наделал, этот град! — горевала Восилене, трясущимися руками пытаясь поднять уцелевшие цветы и расправить спутанные ветви.
— Все отойдет, вот увидите... Завтра же! — утешала Визма, помогая Восилене.
— А что в поле? Где же Каспар? — не могла успокоиться Восилене. — Если побило рожь, будем мы с вами без хлеба, детки...
— А я к вам! — послышался с улицы знакомый голос, и Восилене, обернувшись, увидела Марту. Та стояла совсем спокойная, словно ничего и не произошло, даже улыбалась.
— Ох, так хорошо, что ты пришла, Марточка! — кинулась к ней Восилене.
Марта была единственной женщиной в Эглайне, которую она могла считать в какой-то степени своей старой знакомой. И то, что девушка оказалась незлопамятной, понравилось ей. Но когда она здоровалась с Мартой, то заметила, что улыбка исчезла с ее лица и она сама обеспокоена.
— Где Каспар? — спросила Марта. — Меня всю побило этим градом, того гляди синяки останутся...
— Тяжко подумать, что делается в поле, — вздохнула Восилене.
Вскоре все выяснилось. На дороге показался Каспар, и уже по его виду женщины поняли, что не все благополучно. Он кивнул головой Марте и, войдя в хату, опустился на лавку.
— Ну, что там? — нетерпеливо кинулась к нему Марта.
— Побило малость рожь...
— Это ту, мимо которой мы сегодня проезжали? — с замирающим сердцем спросила Восилене.
— Ту... Да вы не пугайтесь, гектара три, не больше.
— А ячмень около речки? — в свою очередь торопилась узнать сразу обо всем Марта.
— Ячмень ничего... Град прошел полосой, там не тронул. А вот что у соседей? Сейчас же надо съездить...
— Иди ты хоть переоденься, — посоветовала Восилене и отправила его в боковушку.
Через несколько минут Каспар вышел уже во всем сухом. Мокрой была только кепка, но он, не раздумывая, натянул ее на голову.
— Куда же ты опять? Что же ты мне ничего не расскажешь? — обиделась Восилене.