Когда-то был человеком
Шрифт:
– Тем не менее вас мы все равно не напечатаем. Вы ведь выступаете только с программами кабаре.
Я пытался привести аргументы: неважно, чьи произведения исполняются со сцены – Гёте или Киттнера, и вообще у меня будет еще вечер Брехта… Главное, что все критерии, требуемые законом, соблюдены: постоянный театр, определенный репертуар, постоянный коллектив, необходимый художественный уровень. Недавно один из популярных театров выступил с программой кабаре-ревю, получил крупные субсидии и включен в репертуарную афишу. Я мог бы продолжать и дальше, но это было все равно что биться головой о стену. Осталось прибегнуть к последнему средству.
– Если
При этих словах высокий начальник потерял над собой контроль.
– Если вы это сделаете, мы запретим весь ваш репертуар.
Яснее не выразишься. Но это было уж чересчур откровенно, следовало сохранить хотя бы видимость демократичности. Высказывание сразу же стало известно в кругах деятелей культуры, все качали головами, и какой-нибудь приятель наверняка сказал самоуверенному начальнику:
– Послушай, так нельзя. Этот Киттнер раззвонит об этом повсюду. Такие вещи не производят хорошего I впечатления.
Или что-нибудь в этом роде.
Некоторое время спустя последовал звонок из ратуши.
– Советник по культуре принял решение включить ваш театр в сводную афишу.
И вслед за этим последовал главный сюрприз:
– Разумеется, за плату.
– А сколько это будет стоить?
– Ну, так, что-нибудь между десятью и двадцатью тысячами марок в год, точно я сейчас сказать не могу.
Ясно, опять новый «ход конем»: отпугнуть нас. Названная гигантская сумма была нам не по карману. Хотя я и знал, что ни один из театров не платит за это из собственного кармана, но техническая и бухгалтерская подоплека рекламы, осуществляемой на средства налогоплательщиков, организована таким образом, что сопротивление было бы бесполезным. Другие действительно получали счет на оплату долевого участия в рекламе и одновременно с ним – чек на ту же сумму в виде субсидий, но мы-то на них рассчитывать не могли.
– Хорошо, – ответил я, – включайте нас в общий план.
– Несмотря ни на что?
– Да, несмотря ни на что.
Я оплатил первый счет за декабрь – что-то чуть больше 600 марок, – и к моменту открытия театрального сезона в «Репертуаре ганноверских театров» хотя и мелким шрифтом, но значился и Театр на Бульте. Одновременно я довел до сведения советника по культуре, что намерен добиваться такого же отношения к своему театру как и ко всем другим, и следующий счет оплачивать не намерен. Я дал понять, что маленький театр благодаря ведомству по культуре попадет в центр внимания: а уж я заблаговременно приглашу нужное число фоторепортеров для освещения этого знаменательного акта… После этого с ТАБом стали обращаться так же, как со всеми остальными театрами. По крайней мере в том, что касается репертуарных планов.
А вообще при подсчете годовых расходов на оплату сводной афиши на долю ТАБа (городские власти прислали точные бухгалтерские расчеты) пришлось около двух тысяч марок, во всяком случае, не «между десятью и двадцатью тысячами», как мне говорили, пытаясь запугать нас высокой суммой.
Вскоре после этого произошли персональные изменения в управленческом аппарате культуры, и отношения начали постепенно приближаться к нормальным. Спустя некоторое время комитет по делам культуры даже выделил ТАБу первую скромную субсидию. Р Соответствующее заявление я подал просто так, на всякий случай. На успех рассчитывать было нечего, так как от правого крыла тогдашних СДПГ/ СвДП, имевших большинство в ратуше, можно было ожидать чего угодно, только не финансовой поддержки.
Возможно, что правящую коалицию подтолкнуло к этому гуманному жесту яростное сопротивление со стороны фракции меньшинства из ХДС: надо же было показать свой социально-либеральный профиль. К тому же мне известно совершенно точно, что ТАБ тем временем завоевал в ратуше на свою сторону нескольких сторонников.
A господа от ХДС долгое время не понимали, что играют роль добровольных помощников и регулярно затевали бучу в комитете по делам культуры, когда речь заходила о кабаре Киттнера. «Поддерживать этого человека – значит, вкладывать в его руку молоток, которым он разобьёт все наши окна». Говорили и о «гнезде на Бишофсхолердамм». Каком гнезде? Вначале размер субсидии был определен в 6 тысяч, затем её увеличили до десяти, и, наконец, она стала чуть-чуть больше 20 тысяч марок в год. Если сравнивать это с дотациями, которые получают даже самые маленькие буржуазные театры, то получалась все равно лишь ничтожная часть обычно выделяемых сумм. Чересчур крошечная, если сравнить ее с затратами, дефицитом и наплывом публики, но вполне достаточная для того, чтобы мы не могли жаловаться: мол, ничего не получаем. Ради истины следует об этом упомянуть.
– Предположим, – сказал я как-то одному весьма компетентному политику из сферы культуры, – я отказываюсь от ТАБа, его возьмет государственный театр и будет устраивать там примерно столько же представлений для такого же числа зрителей. Какая дотация ему для этого потребовалась бы?
После короткого размышления последовал откровенный ответ:
– Два миллиона ежегодно.
И затем пояснил:
– Но у них же 40-часовая рабочая неделя.
Правильно, так и должно быть. Выкладываться по 91,5 часа в неделю – это привилегия деятеля культуры, который имеет свои убеждения.
С этой позиции и следует рассматривать все наши последующие конфликты с земельным правительством Нижней Саксонии из-за финансовой поддержки. Это была борьба не только за улучшение условий труда, но также и за равноправное отношение к нам и к публике, которая не должна была платить дороже за входные билеты только потому, что люди хотели понять суть некоторых проблем и разобраться в них.
Вначале казалось, что земельное правительство смирилось с существованием нашего кабаре в Ганновере. Более того: когда незадолго до открытия наш театр (а все было продумано до мелочей!) вдруг оказался под угрозой из-за препятствий, чинимых властями города, тогдашний министр от СДПГ Гролле предоставил в наше распоряжение 14 500 марок – сумму, мизерную для земельного бюджета, но для нас весьма ощутимую, которую мы были не в состоянии собрать сами.
Тут правые подняли бучу. Представители ХДС протестовали открыто и в кулуарах. Правительственный президент от ХДС, распоряжавшийся выплатами, отказывался выделить деньги. Выдача средств Киттнеру наталкивается на «непонимание в полицейских кругах», – сообщил он. Множились заявления для прессы, где содержались «за» и «против». Ежедневно по радио передавались различные точки зрения: можно было подумать, что речь идет о существовании земли Нижняя Саксония, если хотите – всей христианской Европы. Такое внимание прессы, на которое мы не напрашивались, в начальной фазе существования ТАБа могло нам повредить: отпугнуть от театра кое-кого из почтенных граждан.