Когда в Чертовке утонуло солнце
Шрифт:
— Пан Резанов! — бодро вскочил из кресла водяной. — Вы до сих пор не пробовали нашу здешнюю уху? Замечательно! Вот мы вас сейчас угостим!
Пятничный день пролетел незаметно. Впервые Максим завтракал не только вместе с тестем, но и с женой, хотя ела Эвка мало, и за едой не проронила ни слова. Парень некоторое время гадал, была ли её застенчивость следствием случившегося превращения, или естественной чертой характера, но потом решил и об этом спросить у рабби Лёва. Правда, оставалось неизвестным, захочет ли вообще старый каббалист отвечать на вопросы младшего стража.
«В
В кордегардии Шустал, узнавший о своём назначении, встретил приятеля хмуро, но после того, как Максим предложил поставить всей десятке бочонок пива — такая щедрость обошлась ему в тридцать крейцеров за примерно пятидесятилитровую ёмкость, которую из ближайшей пивной прикатили в кордегардию два гремлина — и сам Иржи, и его солдаты быстро примирились с перспективой беспокойной ночи. Остаток дня Макс провёл, расспрашивая Шустала о том, какие именно кошмары попадались разным патрулям в Йозефове, и к чему в целом нужно быть готовым. В какой-то момент их беседы прервал пан Бочак, загнавший младшего стража — а заодно и капрала — упражняться в фехтовании.
Около шести часов вечера Иржи заявил, что пора выдвигаться, и на недоумённый взгляд приятеля пояснил:
— У них с наступлением темноты шаббат. Зажгут свечи и до ночи субботы пальцем не шевельнут, потому что не положено. Нужно успеть поговорить с рабби Лёвом до того, как он отправится в синагогу.
Десятка, обогнув костёл Святого Духа, бодро зашагала на север по Кржижовницкой улице. Проплыла справа и осталась позади громада Клементинума, кое-где закрытая строительными лесами — иезуиты всё ещё продолжали приводить в порядок и ремонтировать доставшееся им имущество. Перезвоном кузнечных молотов и жаром горнов встретил стражников створ Платнерской улицы; в угловой мастерской трудилась целая ватага гномов, а над аркой входного портала был установлен полный рыцарский доспех, тщательно выкрашенный белой краской.
Уже на пограничной Капровой улице пейзаж стал неуловимо меняться. Дома по её левой стороне сомкнулись, словно вставшие плечом к плечу ратники; между ними не было ни единого проулка или проезда, а немногочисленные ворота во дворы были закрыты и заперты. Мелькнули вдалеке башни костёла Святого Валентина на перекрёстке со Святовалентинской улочкой, но Шустал повёл своих людей дальше. Остался слева речной берег и теряющаяся в зарослях колея древней торговой дороги, когда-то выводившей к деревянному мосту на Влтаве, а теперь — к броду, доступному на исходе лета, если год выдавался жарким и река сильно мелела.
Справа, из-за угла последнего дома, выступил угрюмый силуэт Кладбищенских ворот. По сути, особенных усилий при их возведении не потребовалось: строители всего лишь перекрыли существовавший между домами неширокий проезд массивной каменной аркой. Макс невольно отметил про себя, что вход в помещения над воротами устроен с наружной стороны, а не из Йозефова. У дверей, возле ещё не разожжённой жаровни, стояли и переговаривались три городских стражника с алебардами. Они равнодушными взглядами окинули марширующую десятку и даже не сделали попытки заступить ей путь.
Иржи усмехнулся и, не задерживаясь, повёл патруль вглубь Еврейского города.
Сразу за воротами улица резко сузилась, дома будто шагнули ближе к дороге и нависли над ней так, что верхние этажи их почти смыкались, а свесы островерхих крыш на противоположных сторонах улицы совсем чуть-чуть не касались друг друга. Теперь здесь едва хватало места для того, чтобы могла проехать телега и одновременно с ней пройти слева и справа пешеходы — а в некоторых местах пешеходам явно пришлось бы прижаться к стене, пропуская повозку.
Сама мостовая также изменилась. Она враз потеряла любое представление о прямоте, начав петлять и извиваться, как небрежно брошенная на землю верёвка. В отличие от внешнего ряда домов, держащих на запоре свои ворота и дворовые проезды, внутри Йозефова почти всё стояло открытым. Калитки держали не запертыми, воротные створки из серых от старости и дождей досок, местами просевшие, перекосившиеся и даже, похоже, начавшие врастать в землю, казалось, вовсе были не в состоянии закрыться.
Вместо аккуратных фасадов в два, три или четыре окна здешние первые этажи, выложенные из камня, почти поголовно предпочитали смотреть на улицу крохотными оконцами, больше напоминавшими бойницы. На вторых и третьих этажах, собранных из дерева и глины, стекла было больше, но зато здесь окошки лепились в самых невообразимых местах. Максим крутил головой, но так и не увидел ни одного дома, в котором было бы два абсолютно одинаковых окна в одном ряду одного этажа. Создавалось ощущение, что каждое здание вмещает в себя несколько небольших квартир, а каждый хозяин такой квартирки считает себя вправе устанавливать в стенах окна там, где пожелает и такие, какие пожелает.
Наряду с привычными знаками ремёсел и товаров, указывавших на расположение мастерских и лавок, стали часто попадаться таблички с надписями на идише. Кроме того, к удивлению Макса, на улицах почти не встречалось нелюдей. Изредка только торопливо проходил какой-нибудь случайный представитель иной расы, всем своим видом показывая, что он забрёл сюда сугубо по делу, и не принадлежит к Йозефову по месту жительства.
Десятку ночной вахты провожали взглядами, но без особого любопытства. Осталась слева небольшая, сравнительно недавно построенная, Пинкасова синагога.
— По ту сторону домов — кладбище, — пояснил Иржи. — У них запрещено переносить прах и кости, поэтому поверх старых могил подсыпают землю и устраивают новые. Стены первых этажей с обратной стороны уже минимум на метр ушли под землю. Представляешь? Спишь ты у себя в спальне, а по ту сторону стены, вровень с твоей кроватью — гробы.
— У всех свои традиции.
— Это да. Счастье ещё, что кошмары не просачиваются напрямую сквозь стены.
— А почему, кстати? — заинтересовался Макс. — Они же вроде как бесплотные? Или нет?
— Понятия не имею, почему, — отозвался Шустал, сворачивая на очередном перекрёстке налево. — Привидения вот спокойно ходят туда-сюда сквозь любые препятствия. А кошмары почему-то предпочитают сугубо открытые двери и окна. Да к тому же подходящих размеров — сформировавшись, они уже не меняют свои габариты. Разве что поможет какой-нибудь ловкач, — добавил капрал с хитрой усмешкой, косясь на младшего стража.
— Да-да. Упаковка прожор под ваши стандарты. Ящики и бочки в наличии, — отозвался Максим. — Где живёт пан Бецалель?