Когда загорится свет
Шрифт:
— Вот сюда подвозили уголь. И отсюда наверх.
Но теперь не было ни верха, ни низа. Алексей умолк, не расспрашивая больше. Сторож останавливался, опираясь на палку, потом снова шел вперед, жестом обращал внимание Алексея на неожиданно появившиеся провалы, изредка давал скупые объяснения.
— Главный цех там, где вот этот провал. Здесь — трансформаторная. Снаружи будто ничего, ну, а в середке… Здесь была контора.
Он вытер с усов осевшую на них сырость и нерешительно сказал:
— Здесь бы можно войти внутрь. Я положил доски.
— Пойдем, —
— Только… там может еще обвалиться.
— А вы ходили?
— Отчего нет… я каждый день хожу.
Алексей пожал плечами.
— Сюда?
— Сюда, сюда. По этой доске.
Они прошли по узким мосткам, переброшенным через провал. Во втором этаже почти сохранился один зал. Внутри было пусто, и лишь у огромной дыры в стене что-то лежало, поблескивая металлом.
— Деталь какая-то… Ее вырвало из того здания, пробило ею стену и грохнуло сюда.
Старик стукнул палкой по темной металлической поверхности. Она зазвучала глухо и протяжно. Алексей обошел кругом, пытаясь рассмотреть сквозь зиявшие раны в стене то место, откуда принес ее могучий вихрь взрыва, дьявольская сила белых, скользких, как мыло, кирпичей тола. Сторож, словно угадав его мысли, прервал молчание:
— Изуродовали красавицу, какой свет не видел… за два дня до прихода наших, за два дня…
— А все время работала?
— Работала… — неохотно протянул сторож. — Наши-то, когда уходили, так… лишь бы, лишь бы, чтоб скорей можно было исправить. А эти — пять тонн! И знали ведь куда подложить…
— Вы в то время тоже были сторожем?
— Сторожем? Почему сторожем?
— Ведь вы же работали…
— Кто это сказал, что я работал? Нет. Я здесь так был, смотрел, что и как. Что ж она, бедная, могла сделать? Заставили работать, она и работала…
— Кто? — не понял Алексей.
— Как кто? — удивился сторож. — Электростанция, а то кто же? Так вот, надо было следить за немцами, известно ведь было, что они собираются бежать, а вот не уберегли. Взрывы были, будто весь город взрывают. Не уберегли красавицу, — бормотал он и вдруг остановился, обращаясь к Алексею: — Ну как, будем еще смотреть?
— Разумеется, будем…
— Ну тогда сюда, — он прошел вперед через заваленное кирпичами и цементом пространство.
— Это двор?
— Двор… Здесь росли цветы, деревья. Потому что я и садовник немножко, случалось работать… Так я здесь клумбы устроил, все-таки красивее. Петунии там и еще разные… Липы принялись. И вот… — он махнул палкой на покрытый обломками длинный прямоугольник. — Вот здесь вода проходила. Для охлаждения.
— Подойдем поближе.
Старик еще раз пристально вгляделся в Алексея, как бы что-то соображая.
— А вы, товарищ инженер, разрешите спросить, работали когда-нибудь на электростанции?
— Приходилось работать и на электростанции…
— Это где же?
Алексей назвал город. Сторож пренебрежительно поморщился.
— Знаю, знаю… Ну, какая там электростанция… Только что большая, а так… Вот наша красавица была на всю страну… А теперь ходят, ходят, а толку…
— Так много ходят?
— А
— Вы думаете? — улыбнулся Алексей.
— Да что я, вчера родился? Приходилось видать кое-что. А уж что касаемо инженеров… Но тут не только инженеры. Приходят такие, что и совсем без понятия… Ты ему про котел, а он разинет рот и слушает, как про белую ворону… Ну, вообще без понятия… А таскаются, и черт их знает, зачем таскаются? Делать им нечего, что ли?
— Нужно же осмотреть.
— Здесь не кино и не театр, чтобы смотреть. Хочешь работать, так работай, а нет, так обойдется и без осматривания.
— Как же без осматривания? — рассмеялся Алексей.
Старик засопел.
— Я ничего не говорю… А только зачем зря таскаться? Придет, уйдет, а тут опять все снегом засыпает, только и всего.
Он раздраженно дернул плечами и двинулся вперед. Алексей шел за ним, скользя по покрытым снегом обломкам. Они вскарабкались на пригорок, который, видимо, когда-то был зданием, а теперь казался крутым курганом невдалеке от комплекса основных развалин. Алексей остановился передохнуть. Отсюда он мог охватить взглядом все пространство. Фантастические руины, слегка запушенные снегом, черные расщелины, безмерный хаос, в котором даже его глаз специалиста различал лишь немногое. Кусок стены, уцелевший от взрыва, торчал на заднем плане, высокий, узкий, как восклицательный знак. От каменной пустыни веяло холодом и каким-то суровым упреком. Алексей смотрел. Что же можно сделать из этих развалин? Не мертва ли она навеки, эта «красавица», поверженная силой пяти тонн взрывчатки? С чего начинать, и есть ли вообще смысл и возможность начинать?
Старик стоял позади и глядел на хорошо знакомый пейзаж.
— Когда начинали строить… пришли это мы на площадь, пустая была площадь. Я первую лопату земли выкопал под фундамент.
— Так вы тогда не были сторожем?
— Нет… Я фундамент копал, потом стены строил. Чем я только не был! А это уж на старости лет сторожем. А то и у котла стоял и в слесарной… Сам-то я, надо сказать, по специальности слесарь. Но приходилось и кой-чем другим заниматься. Вон с того конца мы начинали, там, направо. Тут глина была, лопата шла, как в тесто.
Он кивал головой в лохматой шапке, серые глаза слезились от пронзительного ветра, который внезапными порывами стремительно кружил сыпкий снег и затихал, словно теряясь и путаясь в грудах развалин и железного лома.
Алексей засунул озябшие руки в карманы пальто и задумался. Ему вспомнилось, как он стоял ночью там, напротив, и видел словно какой-то заколдованный скалистый мир. Но здесь, за забором, оказалось кладбище.
— Когда первый котел ставили — тогда, давно, — брата моего убило… взрывом… Опыта не было, специалистов мало. Тут он и погиб. Жена осталась, детей пятеро, — тихим, глухим голосом говорил старик.