Когда загорится свет
Шрифт:
— Ну, если придираться… Разумеется, цемент не первый сорт. Но использовать можно.
— Интересно, на что? Чтобы у меня стены начали рушиться еще прежде, чем каменщики уйдут с постройки?
— Ну, уж сейчас и рушиться… А впрочем, может, и так.
— Да разве один цемент? Сталь вы прислали, половина никуда. Лом — и больше ничего.
— Что ж я могу поделать? Что есть, то и даю. А вы напрасно так расстраиваетесь, Алексей Михайлович. Я понимаю вас, но на нет и суда нет.
— Нет ли? Нет, я вас спрашиваю: скажите, положа руку на сердце, действительно нет?
— Да что ж… Странный вы человек, Алексей Михайлович.
— Вот и доставайте!
— Я? Каким же образом? Вот если бы вы, Алексей Михайлович, захотели…
— Да я не только хочу, я добиваюсь, кричу, умоляю…
— Ну, зачем же так? Тут криком ничего не сделаешь. Наоборот, добрым словом — ты мне, я тебе, как водится между людьми… Работу вы ведете большую, Алексей Михайлович, а так нельзя, как вы хотите… С людьми нужно по-хорошему, тогда кое-что и найдется. А так, на одних приказах да нарядах, далеко не уедете…
— В чем же собственно дело?
— Ну и трудно же с вами! — заерзал маленький человечек за столом. — Ну вот я, например… сам живу и другим жить даю. Не велика мудрость, а дело идет.
Алексей начинал понимать, в чем дело, но не хотел еще признаться себе, что понимает.
— Ну хорошо, но что же это имеет общего с цементом?
— С цементом… Ну вот, например, у вас есть грузовики, правда?
— Да, у меня есть грузовики.
— Ну вот, видите. И бензин вам дают, а это еще важнее. Тут есть один такой человечек, он мог бы достать цемент, хороший цемент. Только надо бы… Видите ли, у него там разные дела, так если бы вы дали ему грузовики, человек сразу бы иначе заговорил.
Алексей сжал кулаки.
— Это не мои грузовики и не мой бензин.
— Кто же говорит, что ваш? Кабы ваш, так никто и просить бы не стал… Что свое, то свое. А так у вас и цемент будет и человеку поможете.
— Да ведь это, товарищ Волчин, называется просто злоупотреблением.
— Ну, уж сейчас и злоупотребление! Все так делают, иначе ничего бы сейчас и не вышло, надо же как-то устраиваться. А у вас чем дальше, тем хуже будет… Пока вы только мусор убираете, а когда начнется настоящая работа, вы с материалом совсем зашьетесь.
— Вы, ваша контора обязаны доставлять мне материал.
Волчин выпятил губы, выпустив целую тучу дыма.
— Ну, разумеется… Контора обязана доставлять все, все, что у нее есть. А что у нас есть? Ничего… Вот такой цемент, как вы видели. А кирпич, а железо, а доски, а потом еще, когда дело дойдет до всяких там рам, красок, лаков… Ничего же нет! Вы забываете о том, что война…
— Так что же вы за контора? И зачем здесь сидят десятки работников?
— Контора как контора, и работники — по штату. Только, видите ли, все зависит от того, как подойти — официально или по-человечески.
— Вы это называете по-человечески?
— Да вы напрасно волнуетесь, Алексей Михайлович, никто же вас ни к чему не принуждает. Ну, я вам расскажу, например, такую историю: инженер тут один, вы его даже, наверно, знаете. И тоже с материалом были затруднения. А тут как раз ремонтировали один такой особняк, ну там-то материал был, да еще какой материал! Вот инженер, значит, и послал своих людей туда на работу, вот ему и с материалом было легче.
— Как на работу?
— Да ведь у него там целая куча рабочих. Утром они пришли, прораб
— И прораб на даровой рабочей силе заработал, правда?
— Всякому жить надо, Алексей Михайлович.
— И вы не боитесь?
Волчин взглянул на него прищуренными глазами.
— Чего же мне бояться? Я свое делаю, красть не краду… Тут уж многие на меня жаловались… А куда они пойдут? К моему начальнику. А мой начальник — мы с ним знакомы двадцать лет — послушает, послушает, а потом при встрече и смеется: опять были, Степа, опять мне на тебя в жилетку плакались. Вот и все. А я вам даю хороший совет, Алексей Михайлович. Сейчас по первоначалу еще ничего, а потом вы совсем зашьетесь… Так уж лучше сразу завязать отношения с людьми, чтоб всякий был заинтересован, вы сами понимаете… На зарплату прожить невозможно, надо ж как-то устраиваться. Да и вам самим было бы легче.
— Ну, я такой легкости не ищу.
— Как угодно, как угодно… Я ведь только советую.
— Это бандитизм!
Волчин встал.
— Я вас попрошу не оскорблять меня, Алексей Михайлович, убедительно прошу. Я старый, опытный работник и, кроме благодарности за свою работу, ничего до сих пор не видел. Вы горячитесь, это ваше дело, но я вас попрошу относиться ко мне, как полагается. Я нахожусь при исполнении обязанностей и оскорблять себя не позволю.
Алексей вышел, кипя гневом. Хуже всего то, что не пройдет и двух дней, как снова придется звонить или ходить к этому Волчину. Опять не будет досок, цемента, гвоздей, опять придется бегать, умолять, теряя драгоценное время на выпрашивание того, что ему полагалось по закону, что было нужно, наконец, не ему лично, а электростанции.
Мастер Фабюк с неизменной трубкой в зубах зашел в маленькую, наскоро сколоченную из досок контору, которую Алексей выстроил себе около сторожки, узнать о результатах.
— Так как же с цементом? Ждать или брать этот?
— На какого черта брать? Чтобы все обвалилось?
— Конечно, обвалится, — согласился Фабюк. — А другой будет?
— Должен быть, я на голову стану, а будет!
— А Волчин что говорит?
— Волчин — это бандит, — возразил Алексей.
Фабюк передвинул трубку в другой угол рта и молчал.
— Вы его знаете? — спросил Алексей.
— Кто его не знает… Он в этой конторе уже пятнадцать лет сидит. Разумеется, знаю.
— Пятнадцать лет сидит, а больше сидеть не будет.
Фабюк подошел ближе.
— Товарищ инженер, он сидел и будет сидеть. Ничего вы ему не сделаете.
— Почему это?
— Да так, знакомства у него, он разным людям услуги оказывает… Нет, его-то не тронут.
— Что ж, вы хотите убедить меня, что уж и порядочных людей нет?
— Кто ж это говорит? Только ведь теперь так… И не всегда разберешь, что в порядке, а что не в порядке. Вот я сам работал, квартира одна ремонтировалась… И все было — и алебастр, и цемент, и известь, и краска. Работа кипела. Кажется, все в порядке? Ну, а в случае чего, Волчин и напомнит, как он эту квартиру ремонтировал, как хлопотал, бегал. А если бы не он, так и сейчас бы еще не кончили, потому, и краски нет, и клею нет, и алебастр в дефиците. А Волчин умеет похлопотать, достать, угодить. А человеку потом уж и неудобно в это дело впутываться… Строительная контора сейчас — это ого!