Когда засмеется сфинкс
Шрифт:
— Сможет, мой друг, если встать в позу стороннего наблюдателя и констататора фактов человеческой мерзости. В этом вся суть. Я мечтаю написать книгу, основанную на документах, дать анализ нравственному и моральному тупику, в котором мы очутились. Кроме того, меня интересует поведение самого человека. Вы не читали Чехова?
— Чехова?
— Да, это русский писатель.
— Извините, к сожалению, нет, но слышал о нем.
— У него есть, на мой взгляд, замечательное высказывание, дающее как бы прицел, направление деятельности на то, как сделать людей счастливыми. Смысл в следующем: в них должно быть все прекрасно: одежда, лицо, тело, мысли и душа.
— А любовь? — спросил Фрэнк.
— У человека с прекрасной душой и мыслями будет и прекрасная возвышенная любовь.
— Сомневаюсь — мне приходилось видеть изумительных людей, женатых на злющих и истеричных чудовищах.
— Я имел в виду, когда этими качествами обладают оба.
— Но это может привести к какому-то стандарту, патентованной аморфной семье.
— Вам не нравятся стандарты? — удивился Бартлет.
— В людях да.
— Мне кажется, стандарты хороши везде, но когда следуют им разумно. Стандарт — это скелет, прочный и надежный, а вот все остальное, так сказать, «человеческие слабости», придает лишь индивидуальность. Вы представляете, что такое генетика?
— Весьма смутно. Мне как-то не приходилось с этим сталкиваться. Вернее, меня подобные проблемы не волновали.
— А зря. Они должны волновать всех людей, ибо имеют к ним самое прямое отношение. Но, коротко, вот в чем суть. Наследственная информация организмов заключена в клеточном ядре, в нитевидных структурах — хромосомах. Они состоят из небольших участков — генов, каждый из которых отвечает за передачу по наследству определенного признака: цвета волос, глаз, роста, болезней и так далее. В хромосомах заключена «запись» всех признаков. Каждая клетка человека имеет 46 хромосом, или 23 пары. Правда, в половых клетках их лишь 23. Отцовские и материнские, сливаясь, образуют также 46.
Гены могут быть сильнее и слабее. Следовательно, будут превалировать или отцовские или материнские, в которые, в свою очередь, внесли определенную информационную лепту дедушкины и бабушкины, а также прочих далеких предков, вплоть до Адама и Евы. В зависимости от целого ряда причин — их очень много, в том числе даже загрязнение окружающей среды, климат и прочее — казалось бы, совершенно неожиданно могут «просыпаться» то те, то другие гены. А соответственно и появляются у людей разные признаки, в том числе и болезни, иногда весьма тяжкие. Этим и объясняется сейчас создание контроля над врожденными аномалиями со стороны медиков и генетиков. Они стараются выявить и по возможности предупредить наследственные заболевания. Врач-генетик пытается определить, насколько ребенок унаследует недуг родителей, и иногда не рекомендует супругам иметь детей.
Изучая родословные, удалось установить, например, откуда взялась гемофилия — низкая свертываемость крови — у царевича Алексея Романова, сына самодержца всея Руси Николая II. Выяснилось — виновница английская королева Виктория. Да, да, представьте себе. Гены ее клеток носили это заболевание, но как бы «дремали» — находились словно в летаргическом сне. Может быть, не было для этого каких-то определенных условий. Августейшая особа дожила до глубокой старости. А вот ее сыну Леопольду не повезло, он скончался от гемофилии молодым. Дочери королевы Алиса и Беатриче также унаследовали злосчастные гены и, как приданое, преподнесли их прусскому и испанскому принцам, за которых вышли замуж. Дочь Алисы, Александра Федоровна, стала супругой русского царя и, разумеется, матерью его сына, передав ему ген гемофилии.
Замечу, наследственность распространяется и на внешние признаки. Так, знаменитые выступающая нижняя челюсть и отвисшая губа династии Габсбургов прослеживается от императора Максимилиана, который жил в XV веке.
— А как же быть, если нет родословной? Чего греха таить, сейчас многие не только своих пращуров, но не помнят дедушки с бабушкой? — спросил Фрэнк.
— И на него я нашел ответ в одном научном журнале, прочитав статьи некоего Роберта Смайлса — молодого физика, химика или математика, точно уже и не помню. Он предложил весьма оригинальный выход из, казалось бы, безвыходного положения. Смайлс считает, что гены новорожденных надо просто-напросто «очищать» от всей их наследственной информации, а вместо нее «записывать» другую, абсолютно лишенную каких бы то ни было пороков и даже, наоборот, обогащенную наследственностью положительной, иммунитетной. То есть дитя, еще не родившись, вроде бы уже перенесло, скажем, корь, скарлатину, ну я не знаю, какие-то другие заболевания. Ему потом не надо болеть ими, чтобы получить против них защиту. Он, правда, не сообщал в статье, как это сделать, но, как мне показалось, весьма убедительно заявил: ему известен способ и результат обнадеживающий.
— А это не имеет отношения к высказываниям какого-то чудака о том, что преступников надо не наказывать, а лечить? Удалять с их коры головного мозга какие-то там бугорки, содержащие различные пороки?
— Разумеется, нет. Речь шла о новой отрасли науки — генной инженерии, вмешательстве в тайны клеток животных и растений. Люди на свое усмотрение могут выводить необходимые их виды, заменять отдельные органы, создавать в лабораториях совершенно новые, не существующие в природе экземпляры.
Признаюсь, удивить меня нелегко, но статья потрясла. Смайлс утверждал: его исследования в области ДНК — дезоксирибонуклеиновой кислоты — язык сломаешь — и генной инженерии сулят успехи в создании человека с запрограммированными качествами, и дело это уж не такого далекого будущего. Больше того, он намекал: даже при нынешнем уровне науки и техники добился весьма обнадеживающих результатов. Мысль такова — зачем ломать голову над искусственным мозгом из миллиардов клеток для биоробота, когда он уже создан природой и требует лишь легких изменений и совершенствования: улучшения памяти, сообразительности, развития способностей, скорости восприятия информации и еще чего-то.
— И как же это представляется?
— Элементарно: ученый берет сосуд с генами особо отличающегося, допустим, красотой индивида, другой сосуд — с генами человека с завидным здоровьем и третий — с генами интеллектуала. Вводит их в яйцеклетку женщины-инкубатора или во что-то подобное ей и создает эмбрион, обладающий суммой этих качеств, причем не механической, а генной, гармонической.
— А не получится ли это слишком скучным?
— Вы имеете в виду «заказных» людей? Если их появится много, не будут ли они выглядеть стадом гениев?
— Именно, — подтвердил Фрэнк.
— Мне кажется, нет, ибо их разнообразят те небольшие слабости, о которых вы упоминали. Ну не велика беда, если сильный, как Геракл, прекрасный, как Аполлон, и мудрый, словно Хирон, молодой человек станет заикаться или ковырять пальчиком в носу. Меня настораживает не медицинский или этический вопрос, а скорее юридический.
— Юридический? Но с какой стороны? — удивился Фрэнк.
— Разумеется, с правовой. Имеем ли мы право создавать такие формы? Надо ли стремиться к управлению имунной системой таким образом, чтобы трансплантация любых качеств и органов стала повседневной практикой с учетом чуть ли не бесконечного продолжения жизни отдельных людей. Должны ли мы столь решительно вмешиваться в изменение собственного облика? Достигли ли мы того нравственного уровня, при котором это возможно? И кто, в конце концов, будет судить, каким должен быть человек будущего, а также не приведет ли это к катастрофе — мы же вступаем на территорию, экологию которой представляем весьма туманно — природа жестоко мстит, когда с ней обращаются неосмотрительно.