Кого не взяли на небо
Шрифт:
— Призрак в женском платье. Он был быстрее ветра, — Герта уставилась в точку перед собой, — Он убивал нас длинным мечом. А иногда превращался в огромного волка, стоящего на задних лапах. Тогда он звал меня по-имени.
Якоб отложил бритву и отобрал у неё бутылку. Покопался в кармане своего засаленного поварского передника. Рука вытащила горсть таблеток.
— На-ка вот, — он втиснул кругляшки в женские, плотно сжатые губы, — Сейчас быстренько залатаю, потерпи.
Он снова плеснул водки и воткнул в обритую кожу головы толстую швейную иглу. Герта заскрипела зубами.
— Ещё стежок, — толстые пальцы двигались весьма проворно — они прекрасно управлялись
— Хансель остался лежать на окровавленных могильных плитах. Эта тварь ударила его пять раз, я сама видела — стояла рядом. Она не тронула меня. Я и оставшиеся в живых бежали.
— Ложись спать, — толстяк вытер руки о свой замызганный передник, — Я схожу к бойцам, перетрём, покумекаем. Завтра съезжу к нашим гостям — заберу труп твоего брата. Заодно осмотрюсь. Не переживай, мы их накажем.
Он помог ей подняться с табуретки. Перекрытая водкой, обезболивающими и транквилизаторами, девушка едва держалась на ногах.
— Вот так, порядочек, — он уложил её — грязную, окровавленную на мягкую перину, застланную свежими простынями; аккуратно прикрыл одеялом, разрисованным мишками, уточками и лосятами.
— Спи, лапушка, — старик нежно поцеловал её в лоб и вышел прочь, аккуратно притворив за собой дверь.
* * *
Помещение столовой переполнилось; два десятка бойцов, не участвовавших в провальном штурме кладбищенской кирхи сгрудились возле выживших участников ночного набега — внимали рассказам очевидцев. Обритые головы, покрытые шрамами свирепые рожи, свёрнутые носы, квадратные подбородки, недельные щетины, запах перегара и едкого пота.
— Я отклонился от её меча, ударил эту тварь прикладом, и выстрелил в упор пять раз кряду. И, прикиньте, не попал. А она уже сзади, и не поверите, братцы, не баба это, а огромный зверюга, волколака галимая.
Недоверчивые вздохи, угрюмое сопение, хриплый скорбный кашель.
Толстый повар знал многих из этих отморозков ещё до крушения мира. Ветераны бандитской грядки, которой заправлял его друг, старый Садулис, задолго до Судного Дня. А когда неистовый Садулис принял пулю в сердце, руководство бандой перешло к его отпрыскам, близнецам Герте и Ханселю, а Якоб взвалил на себя тяжкий груз власти «серого кардинала».
— Когда мы к погосту пробирались, над кладбищем ворон летал, размером с собаку, смерть нам пророчил человеческим голосом, сам слышал.
Смешки, цоканье языком, насмешливые комментарии.
Бойцы почтительно расступались, пропуская толстого повара. Многие из них появились в банде уже после Дней Гнева. Пришедшие были, в основном, уголовниками. В пятнадцати километрах от городка находилась колония, небольшая, особого режима. Когда рухнул мир, тюремные ворота распахнулись, немногие выжившие заключённые, те, которых не коснулась благодать господня, отправились бродить по искалеченному миру. Группировка, обосновавшаяся в опустевшем городке, росла и крепла.
— В церквушке нас уже поджидали — пацанов десять, не меньше. Да не вопрос: мы бы и их положили, у нас базука с собой была и гранат к ней ящик. Так то так: мы эту часовенку разнесли бы к хуям собачьим, если бы не сука эта оголтелая, что с мечом меж нас нарисовалась. Один взмах и головы нет, второй — и руки нет, как нет... Скажи, Смачный.
Смачный молчал, лишь протягивал вперёд обрубок правого, татуированного тюремными наколками предплечья.
Герта охотно принимала зеков в свой отряд. Дисциплину насаждала жёстко, практикуя публичные казни провинившихся и безудержные поощрения отличившихся. У этой девочки и до Судного Дня был несгибаемый стержень внутри, а Апокалипсис сделал железной её всю. Старый Якоб радовался успехам воспитанницы. Да что там радовался — старик души не чаял в этой беспощадной суке. Через год после Трубного Зова, группировка Герты подмяла под себя выживших городка. Обложила налогами, охраняла. Бодалась с подобными себе шайками, каталась по осквернённой Прибалтике, собирала подарочки: провизию, оружие, технику, рабов, всё ценное. Шесть лет так жили — не тужили. Дрались с пришлыми; частенько и сами отправлялись пограбить. Иногда побеждали, иногда проигрывали. А год назад Герта узнала, что на военной базе натовских морпехов кто-то выжил. Семеро постапокалиптических канадцев погибли, забрав с собой в могилу пятьдесят нападавших. Герте достались несметные сокровища, но группировка истаяла, превратилась в жалкий отряд. К тому же её мечта не сбылась — ядерных боеголовок на территории базы они так и не нашли, слава Господу. Девчонка мечтала взорвать одну над Балтикой — не со зла, а просто на гриб посмотреть. Атаманша обозлилась, замкнулась в себе, заперлась на отжатой базе с остатками отряда. Пацаны, разочарованные этаким отшельничеством, всё чаще вставали на тапки, а новых бойцов не прибывало.
Ему освободили место за обеденным столом. Грязные пальцы, сжимающие открытые пачки сигарет, тянулись к повару. Захватанный стакан перед его носом заменили. Новый наполнили водкой. Якоб выпил до дна, взял одну из предложенных сигарет, прикурил. Затянулся несколько раз подряд — сигарета превратилась в наполовину выкуренный окурок. Он выпустил клубы дыма в лицо сидящего перед ним Смачного — того самого, что лишился в набеге руки.
— Мечом говоришь казнила?
Тот снова протянул вперёд культю, обмотанную заскорузлыми, окровавленными бинтами.
— Позовите Соткен, — приказал Якоб.
Толпа воинов снова расступилась — вперёд выступила черноволосая тщедушная женщина. Одеждой для её чудовищно кривого туловища служил армейский камуфляж, точно такой же, как и у остальных бойцов. Маскировка не помогала скрыть внушительный бюст.
— Иди сюда, — Якоб небрежно столкнул с табурета сидящего рядом бойца и похлопал ладонью по освободившемуся месту.
Женщина послушно направилась к повару, переваливаясь с одной ноги на другую, что была значительно короче первой. Непонятно, что такой жалкий заморыш делал среди отборных бойцов группировки. Те храбрецы, что пытались это узнать, умерли.
— Слышала этих сказочников? — Якоб кивнул в сторону Смачного и пододвинул к женщине свой стакан.
Тот сразу наполнили. Черноволосая выпила. Стальные глаза заблестели.
— Слышала, — ответила Соткен хриплым, искажённым ярко выраженным акцентом, голосом.
— Что думаешь об этой бабе с мечом?
Соткен приподняла стакан — его снова наполнили.
— Поп-культурная мифология широко распространила легенду, что члены самых крутых кланов японской якудзы предпочитают выяснять свои отношения с помощью этнического холодного оружия.
Она опрокинула стакан.
— Однако я думаю, что это никакая не легенда.
— И, блядь, чего? — уставился на неё Якоб, — Мы ж с тобой в постапокалиптической Прибалтике, а то Япония.
— А какое объяснение можно найти полуголой бабе с мечом, что положила десяток наших бойцов в полной темноте? — теперь уже Соткен непонимающе уставилась на старого повара, — Ты мне скажи, как профессионал — ты колбасу с закрытыми глазами нашинковать можешь? Порционно, по канонам?
— Могу, — скромно ответствовал старый повар.