Кольцевой разлом
Шрифт:
– А мы что, пресса?- удивился Корсаков.
– От прессы у нас у самих отбоя нет. Чего хотел наш Ротшильд?
– Хотел встретиться,- ответил Ищенко.
– Хотел прислать своего человека.
– Ну да, чтобы потом в случае чего отречься от этого человека,- понимающе кивнул Корсаков.
– Нет уж, господа, встретиться не помешает, но только лично. А с нашим российским Ротшильдом тем более. Так ему и передай. Не захочет - черт с ним.
Последовало еще полчаса лихорадочной телефонной активности, пока не позвонил сам финансист. "Видно, крепко его допекло,- думал Ищенко, слушая голос со странно просительными интонациями, звучащий в трубке.- Пол-России может купить, а разговаривает, как последний мазурик на допросе". Корсаков отрицательно помахал рукой в
– Он ведь светиться не захочет, как депутаты? Тогда пусть его встретят через три часа сам знаешь где. Скажи, что хвост "мерседесов" к этому месту подгонять не стоит.
Ищенко знал, о каком месте идет речь - о спуске в старый, еще дореволюционный канализационный тоннель, находившемся в таком же старом складском помещении с внешней стороны Садового кольца. Вокруг склада стояли рабочие казармы, возведенные в начале века, ныне же надежный заповедник коммунального жилья. Ищенко имел ключи от склада - его арендовала та же фирма "Фортуна", которой принадлежал превращенный в узел сопротивления офис на Садовом кольце. Капитан ухмыльнулся, представив себе всемирно известного банкира в этом районе, населенном старухами и пропойцами, петляющим среди покосившихся заборов, хаотично разросшихся кустов и покосившихся гаражей, и все для того, чтобы спуститься в канализацию. Правда, погружение по пояс финансисту не грозило, но и тот неглубокий поток, что протекал в тоннеле, благоухал отнюдь не розами. Капитан в полной мере обладал острой интуицией, необходимой хорошему сыщику, и потому догадался, что не стоит советовать гостю прихватить болотные сапоги.
После того, как договоренность о встрече с финансистом была достигнута, Корсаков засобирался в свою обычную инспекционную поездку по захваченным объектам. Он совершал по нескольку таких поездок каждый день, не ленясь порой наезжать на один и тот же объект несколько дней подряд. Больше всего в сложившейся патовой ситуации его пугала расслабленность, которая могла обуять его людей при тянущемся изо дня в день противостоянии, лишенном всяких приметных событий. Впрочем, следовало опасаться и другого: попыток как-то оживить ситуацию и создать события самим. Когда речь идет о вооруженных до зубов людях, подобные попытки чреваты крайне печальными последствиями. Корсаков с Ищенко уселись на заднее сиденье джипа, с которого для лучшего обзора сняли тент, водитель, разбитной парень, бывший таксист, сел за руль, во второй джип с установленным на нем крупнокалиберным пулеметом ДШК погрузилась охрана, и маленький караван запетлял по непривычно пустынным московским улицам. Люди, правда, на улицах попадались довольно часто, хотя без нужды старались не выходить, дабы не подвергаться бесконечным проверкам, но движение автомашин было запрещено. Исключения распространялись лишь на машины скорой помощи, пожарные и на имеющие спецпропуска, подписанные капитаном Неустроевым. Внезапно, когда машины проезжали мимо сильно укрепленного Политехнического музея, водитель на полном ходу заложил крутой вираж, так что пассажиры чуть не вылетели на дорогу, и влетел в подворотню. Водитель второго джипа повторил его маневр. Корсаков обернулся и увидел из полутемной подворотни, как по освещенной солнцем мостовой пронеслась огромная тень грохот вертолетного двигателя на миг заглушил все звуки.
– На бреющем летают, суки, всю душу вымотали,- выругался водитель и покосился на Корсакова, пытаясь понять, одобряет ли тот его действия.
– Все отлично, шеф,- улыбнулся Корсаков,- поехали дальше.
– Что-то разлетались они в последнее время, а, командир?- заметил Ищенко.
– Может, вжарить по ним в следующий раз из пулемета, чтоб поприличнее себя вели?
– Я уже говорил тебе, почему они разлетались,- ответил Корсаков.
– А стрелять не будем - провоцировать их не стоит. Если они тоже начнут стрелять по нашим машинам, то нам станет очень трудно передвигаться по городу. Даже наш единственный танк вертушки запросто сожгут.
Машины выехали в узкий дворик и развернулись там. Дворик был старательно
– Во имя чего им помирать с голоду?" Его мысли прервал Ищенко своим вопросом:
– Скажи, командир, а кто такой Стив Гольденберг? По телевизору сказали, что он создал фонд гуманитарной помощи центру Москвы. В сущности это ведь помощь нам, мы же контролируем Центр. Не ожидал я такого от американцев - я-то думал, что они должны нас не любить.
– Стив не просто какой-то там американец,- сказал Корсаков.
– Во Вьетнаме мы служили с ним в одном взводе - он был пулеметчиком. А когда в Нью-Йорке мафия хотела меня убрать, он выручил меня - спас мне если не жизнь, то свободу.
– А насчет этой гуманитарной помощи ты позвонил ему и попросил помочь?- спросил Ищенко.
– Нет, он сам догадался,- ответил Корсаков.
– Увидел меня по телевизору и догадался. Он настоящий друг - из тех, которых не надо ни о чем просить. Еще во Вьетнаме был таким.
– Ведь вся эта затея с фондом громадных деньжищ, наверное, стоит,- поразился Ищенко.
– А еще говорят, будто евреи - скупые люди.
– Да брехня это все,- поморщился Корсаков.
– Так говорят те, кто их не знает. У них, как у всех, есть свои недостатки, но скупость в их число не входит. Кроме того, Стив - из очень богатой семьи и сам, должно быть, богатый человек. Так что с друзьями нам повезло, капитан.
Джип вновь лихо повернул и остановился во дворе огромного жилого дома, фасадом выходившего на Садовое кольцо. Предупрежденный о его приезде командир сектора обороны подошел к машине, и Корсаков вместе с ним направился в подъезд. Началась рутинная проверка боевой готовности: заходя в квартиры, выходившие окнами на Садовое кольцо и превращенные в огневые точки, Корсаков спрашивал бойцов, кто куда должен стрелять, кто когда стоит на посту, нет ли жалоб на снабжение...
– Командир, да что вы мотаетесь к нам каждый день?- с улыбкой сказал один пулеметчик.
– Не бойтесь, мы службу не завалим. Не стоило все это затевать, чтобы потом нас взяли голыми руками.
Товарищ пулеметчика молча всматривался через амбразуру в то, что происходило на Садовом кольце. Корсаков отстранил его и тоже посмотрел наружу. Он увидел нечто вроде народного гулянья - праздные солдаты на той стороне Кольца, кто-то сидит на броне БМП, кто-то подстелил газеты и разлегся на них прямо на асфальте. Среди солдат и боевой техники поодиночке и группками слонялись праздные зеваки, заводя разговоры. Такие же группки зевак выходили на пустую проезжую часть Садового кольца и перекрикивались с мятежниками. "Народ за вас, ребята!", "Дожимайте этих жуликов!" - слышал Корсаков. "А женщины у вас там есть?"- доносились веселые девичьи голоса. Удовлетворенный результатом ревизии, Корсаков спустился во двор и прошел вместе с командиром сектора в перегороженную бетонными блоками подворотню. Там сидел пулеметчик и что-то кричал в щель, опираясь рукой о пулемет.
– Ты не охрипнешь, парень?- спросил его Корсаков.
– Ну-ка дай глянуть, что там творится.
Пулеметчик посторонился, и Корсаков в амбразуру осмотрел окрестность. Ничего тревожного или подозрительного он не заметил и с этой точки, а вопившие и размахивавшие руками зеваки внушили ему даже симпатию.
– Вы все-таки особенно близко их не подпускайте,- обратился он к командиру сектора, продолжая разглядывать пестро и легко разряженную толпу, вышедшую уже почти на середину Кольца.
– Опасного в них, может, ничего и нет, но никаких братаний быть не должно - от них дисциплина развалится в два счета. Холостыми пуганите, что ли, если потребуется.