Кольцевой разлом
Шрифт:
Внезапно совсем рядом сверху загрохотал пулемет, и на тротуар со звоном посыпались стреляные гильзы. В первый момент Корсаков подумал, что кто-то, будто услышав его слова, решил отпугнуть чересчур далеко зашедшую толпу. Однако проносившиеся в воздухе бледные иглы трассирующих пуль, искры и осколки, выбиваемые из асфальта, убитые и раненые, повалившиеся на мостовую - все это заставило его отбросить успокоительную мысль. К тому же и пулеметчик заорал в ужасе:
– Охренели, что ли?! Он же боевыми лупит!
Корсаков успел заметить, что стрелок отсекает толпу огнем от внешнего края Садового кольца, принуждая ее держаться на открытом месте - на середине проезжей части, где он мог расстреливать людей совершенно
– Откуда он бьет?
– С четвертого этажа,- последовал ответ.
– Не пойму, что там случилось, мы же там были минуту назад. Лучшие пулеметчики, я их специально повыше посадил... Что же стряслось-то?
Корсаков огромными скачками мчался вверх по старой широкой лестнице с добротными деревянными перилами и длиннейшими маршами. За ним топали и одышливо матерились бойцы его охраны. Взлетев на четвертый этах, он застал там еще нескольких бойцов с оружием наизготовку, жмущихся к стене. Один из них, морщась, ощупывал задетое пулей предплечье. По рваным дырам в кожаной обивке, пробитым выпущенными изнутри пулями, Корсаков с первого взгляда определил, за какой дверью находился стрелок-убийца. Он отрывисто спросил:
– Сколько их там?
– Двое,- ответили ему и добавили: - Не подойти - через дверь бьет, гад.
В этот момент в квартире за дверью вновь глухо застучал умолкший было пулемет. В промежутках между очередями слышались какие-то возгласы.
– Рехнулся, похоже,- такое бывает,- заметил кто-то.
– У нас в Чечне...
– Молчать,- не повышая голоса, скомандовал Корсаков, лихорадочно соображая, что делать.
– Двое сразу рехнуться не могли,- сказал он, досылая патрон в ствол "ТТ" и выбирая для разбега позицию поудобнее. Двери он достиг в два прыжка и на излете второго, заложив корпус почти параллельно полу, нанес сокрушительный удар ногой в замок. Дверь косо повалилась внутрь квартиры, повиснув на одной петле, а сам он покатился по паркету, прикрывая себя выстрелами почти наугад. Пулеметчик, видимо, никак не ожидал, что дверь можно высадить с одного удара, и потому еще несколько секунд продолжал стрелять даже после того, как Корсаков влетел в прихожую. Затем через распахнутую дверь, откуда слышалась стрельба и плыла дымка пороховых газов, в коридор вылетела граната и со стуком покатилась по паркету. Однако Корсаков был к этому готов, пнул гранату ногой и метнулся за угол коридора. В дальнем конце коридора грохнул взрыв, завизжали и защелкали осколки. Вновь простучала пулеметная очередь, и затем послышался голос - высокий, неестественно напряженный, словно до предела натянутая струна:
– Ну, кто здесь? Кто хочет мне помешать? Заходи, суки!
– Я,- отозвался Корсаков.
– Я, твой командир. Кроме меня никто не зайдет. Эй, на лестнице! Всем оставаться на местах, я сам с ним поговорю!
Он вышел из-за угла, подошел к двери и встал рядом с ней с пистолетом в руке, прижавшись к стене спиной.
– Командир?- в голосе пулеметчика послышалась растерянность.
– Ну да, твой командир,- повторил Корсаков, появляясь в дверном проеме и сразу встретившись взглядом со стрелком. Он повидал в жизни немало таких глаз - беспокойных, блестящих от чрезмерного внутреннего напряжения, пугающих чернотой расширенных зрачков. Зрачок нацеленного на него пистолетного дула он тоже видел не впервые, хотя в данный момент старался не смотреть на него. Краем глаза он успел заметить и второго пулеметчика - тот, скорчившись, ничком лежал у стены и под его головой уже успела растечься огромная маслянисто поблескивающая лужа крови. Корсаков некоторое время смотрел в неподвижные блестящие глаза,
и наконец пулеметчик отвел глаза,опустил руку с пистолетом и заговорил:
– Смотри,
Через плечо пулеметчика Корсаков видел на черном смолистом покрытии мостовой белые и цветные пятна распростертых тел, неестественно закинутые, заломленные, вывернутые руки и ноги, повсюду болезненно-яркие кровавые пятна и кое-где - жалкие, изнемогающие шевеления. Своим возбужденным взглядом стрелок перехватил его взгляд.
– Ага, возятся, суки!- воскликнул он.
– Шевелятся, недостреленные!
В свихнувшемся мозгу пулеметчика внезапно возникла уверенность, что Корсаков на его стороне - недаром же он молчит и просто смотрит.
– Командир, разреши, я по ним еще вжарю!- горячо попросил пулеметчик.
– Добить этих сук надо! Не могу смотреть, как они пляшут, когда мы тут... Я вжарю, командир!
Стрелок сунул пистолет за ремень и метнулся к пулемету, но Корсаков прыжком опередил его и броском через бедро швырнул в угол. Сидя на полу, безумец некоторое время молча смотрел в глаза Корсакову своим лихорадочным взглядом, словно пытаясь что-то понять, а затем начал медленно подниматься спиной по стене.
– Ты убил тридцать человек, боец,- ровным голосом произнес Корсаков.
– Тридцать мирных жителей, а еще своего товарища. Суд разберется, понимал ли ты, что делал. Сдай оружие и пошли.
– Я не понимал?!- взвизгнул пулеметчик.
– Я все понимал!
– Сдай оружие,- нетерпеливо повторил Корсаков, протягивая левую руку.
– Эх, командир...- рыдающим голосом протянул пулеметчик, нащупывая за поясом рукоятку пистолета, словно собираясь и впрямь отдать оружие командиру. Однако Корсаков заметил, как в глазах безумца что-то дрогнуло и выражение их изменилось - теперь они смотрели как глаза хищника, собирающегося напасть. Заметил Корсаков и то, что пальцы пулеметчика не только обхватили рукоятку пистолета, но и проползли в спусковую скобу.
– Не дури, боец,- с расстановкой произнес Корсаков,- перед тобой твой командир. Отдай твой пистолет и пойдем.
– А как же! Сейчас, командир,- почти прошептал пулеметчик, и лицо его исказилось в сатанинской ухмылке. Резким движением он вырвал пистолет из-за ремня, видимо, полагая, что сделает это неожиданно. Однако вскинуть оружие он не успел. Мгновенно грохнул выстрел - Корсаков стрелял от бедра, подняв ствол "ТТ" лишь кистью руки. Так же мгновенно замер с пистолетом в руке пулеметчик - от удара пули, вошедшей под правый глаз, лицо его исказилось в плаксивой гримасе. Пробившая череп навылет пуля внятно щелкнула об стену. Пулеметчик открыл рот и покачнулся - он уже умер, хотя еще стоял на ногах. От кровавой массы, брызнувшей на обои из выходного пулевого отверстия, побежали вниз алые стуйки, блестя, словно лаковые. Корсаков повернулся, посмотрел на неподвижно лежавшего второго пулеметчика и не торопясь зашагал к выходу из квартиры. На лестничной площадке к нему бросились бойцы. Он увидел нескольких человек с гранатометами, приведенных на подмогу капитаном Ищенко, чтобы вышибить дверь, однако их оружие не понадобилось.
– Молодцы, что не полезли в квартиру,- ровным голосом сказал он.
– Парень просто-напросто сошел с ума, не стоило его волновать, а то пришлось бы долго с ним возиться. Не хотелось убивать его, но другого выхода не было - он совсем сбесился и без крови уже не мог.
– Просто сбесился, и все? Просто сошел с ума?- тупо спросил Ищенко.
– А ты думал, что это организованная провокация?-спускаясь по лестнице, усмехнулся Корсаков.
– Должен тебя огорчить, все гораздо проще. Такое случается, когда люди постоянно имеют дело с оружием.