Кольцо с тайной надписью
Шрифт:
– Но алиби, Паша! У него же нет алиби!
– Ну и что? Конечно, это плохо. Но если мы начнем арестовывать любого, у кого нет алиби на момент совершения преступления, то, извини, нам наручников на всех не хватит.
Я лишь раздраженно фыркнула, усаживаясь в машину. Паша Ласточкин меня не убедил.
– Так, а дальше что? – мрачно спросила я. – Продолжим наш поход на армию любовников или поедем искать нотариуса Поганкина, чтобы выведать у него условия завещания Караваевой?
– Поглядим по обстоятельствам, – лаконично ответил
А обстоятельства распорядились так, что нам не пришлось этим заниматься, по крайней мере, пока. Потому что при попытке завести нашу машину она пару раз чихнула, пробурчала нечто нечленораздельное и наотрез отказалась трогаться с места.
Я не буду строить из себя знатока тонкостей автомобильного ремонта, но если вам нужно разъезжать по Москве и у вас нет машины, то это еще хуже, чем быть приглашенным на придворный бал и явиться туда без штанов. Позже Паша уверял, что сумел справиться с проблемой быстро, за какие-нибудь полтора часа, но я подозреваю, что он угробил все три.
… Одним словом, когда мы наконец вернулись в отделение, нас там ждало знакомое лицо. Смею даже заметить, до боли знакомое.
– Здравствуйте, – сказала Маша Олейникова, поднимаясь с продавленного стула напротив запертой двери нашего кабинета. – Это опять я.
На Маше был белый сарафанчик в пестрый цветочек. В руках она мяла и крутила небольшую дамскую сумочку без ремня.
– Зачем пожаловали? – спросил Ласточкин, мрачно косясь на нее.
Маша удивленно заморгала. Только теперь я заметила, что у нее глаза поразительной голубизны – детские, доверчивые и невинные. Глупо-невинные, сказала бы я раньше.
– Я пришла дать показания… Я слышала о том, что произошло с Настей. Я думала, вы сразу же вызовете меня… Но вы не вызывали… И вот… я пришла.
– Заходите, – предложил Ласточкин, отперев дверь.
– Вы уже нашли того, кто это сделал? – с замиранием сердца спросила Маша.
– Ищем, – коротко ответил мой напарник. – Садитесь, пожалуйста.
Маша села и вновь начала мять и тискать злополучную сумку.
– Во-первых, – осведомился капитан, – что именно вы хотите сообщить?
– Н-не знаю, – промямлила Маша. – Но… я же была ее подругой, понимаете? Я не могу оставаться в стороне!
– А Настя, похоже, вовсе не считала вас своей подругой, – ввернула я. – Как вы это объясните?
Маша удивленно захлопала ресницами.
– Ну… У нас случались небольшие разногласия… Вы же знаете, как это бывает в жизни.
– А-а, – протянул Ласточкин. – А что, Сергей Будницкий тоже был небольшим разногласием? Или как?
Маша жалко, криво и вымученно улыбнулась. Она съежилась на своем стуле и как-то вся сразу потускнела.
– Вы… вы и об этом знаете? Но… я не понимаю, к чему обсуждать мои личные дела… Кроме того, у Насти с Сергеем ничего не было. Она моя подруга, она такая хорошая, разве она могла…
Телефонный звонок прервал ее лепет. Ласточкин взял трубку.
– Алло! Да, Стас… Что? Когда?
– Это Зарубин звонил? – спросила я.
Ласточкин утвердительно кивнул.
– Отстрел продолжается. Только что на квартире Болдыревского нашли его и Эмму Кликушину. Оба мертвы.
Маша ахнула и раскрыла рот.
– А это вас вообще не касается, – раздраженно бросил ей Ласточкин.
– Охранник Седельников не пришел в себя? – спросила я.
– Нет. И экспертиза не готова, а когда будет готова – неизвестно.
– Экспертиза ничего не даст, Паша, – сказала я. – Уверена, это связано напрямую с деятельностью фирмы. Не той, которая объявлена, а…
Ласточкин нахмурился, и я поспешно умолкла. Одно из важнейших правил опера – не распускать язык при посторонних. Это он прав.
– Так, теперь вы, – повернулся капитан к замершей на стуле Маше Олейниковой. – Вам известно, кто убил Анастасию Караваеву?
– Я думаю, – несмело заметила Маша, – это был какой-нибудь вор.
– Ничего из ценных вещей не пропало, к вашему сведению.
– Конечно, – с готовностью ответила Маша. – Потому что вор испугался и бежал.
– Да нет, – с явным раздражением ответил Ласточкин. – Вор тут ни при чем. Настя сама открыла дверь какому-то человеку и провела его в гостиную. После этого неизвестный нанес ей шесть ударов острым предметом и скрылся, а она умерла. Я называю его неизвестным, но это для нас он неизвестный, а для нее наверняка был очень даже известный человек. Весь вопрос в том, кто это.
– Наверное, – сказала Маша несмело, – это какой-нибудь маньяк.
Я видела, что мой напарник вот-вот взорвется, и поспешила вмешаться.
– Скажите нам, Машенька, – сладко осведомилась я, – где вы сами были в это воскресенье?
– Я? – Она озадаченно нахмурила брови. – У бабушки была, на даче. А при чем тут… – Ее щеки порозовели. – О! Вы что же, подозреваете меня? Меня! Да вы… да вы с ума сошли!
– Отчего же, – вмешался Ласточкин, – ведь по телефону вы как-то грозили Насте разделаться с ней из-за того, что она увела вашего любовника, этого СергеяБудницкого.
– Никогда! – убежденно ответила Маша. – Что это вам в голову взбрело?
– Похоже, что вам пора освежить память, – вздохнул капитан и включил запись. – Ну и как это называется? – спросил он, когда запись подошла к концу.
Лучшая подруга Насти отреагировала довольно неожиданным образом. Она поднялась с места, с вызовом поглядела на Ласточкина, заявила: «Вы все – низкие люди! Да, низкие!» – и гордо промаршировала к двери.
– Слава богу, – выдохнул Ласточкин, когда последняя закрылась, – хотя бы на сегодня мы от нее избавились. – Он взялся за телефонную трубку и положил перед собой ежедневник убитой.