Колдовское кружево
Шрифт:
– И поеду! – она скрестила руки. – Всяко лучше, чем выставлять себя, как скотину на торги!
– Собирайся, – холодно сказала Калина. – И помни: увижу где – схвачу за косу и потащу под венец! Будешь трудиться, не разгибая спины, раз не захотела жить в тепле, покое и при каменьях.
Василика сама собирала котомку, думая, что может пригодиться, а что стоило оставить. Взяла немного мёда, варенья, мешочек пшеницы, хлеб, несколько пирогов, стальной нож и пару монист из жемчуга и яшмы. Мало ли, какой будет дорога. Да и примет ли её Костяная Ягиня? А если примет, то как поступит – сразу съест
Василика не знала, что может понравиться ведьме, потому и выбрала два мониста. Вдруг ей приглянутся каменья? А может, придётся по вкусу травяной мёд или вишнёвое варенье? Она надеялась, что ведьма примет гостинцы и с добром отнесётся к гостье. А дальше–то что? Жить при ней, служить, трудиться? Стирать одежду в речке, убирать избу, готовить и следить, чтобы всё было вкусно и сытно, иначе Ягиня рассердится и отужинает ею? Всякое лезло в голову, но Василика решила: чем скорее постучит в заросшие зеленью ворота, тем быстрее узнает. Чего тревожиться заранее? Может, там вообще стояла давно заброшенная изба, в которой никто не жил много лет?
Василика прошла в конюшню, проверила, сыт ли её верный Яшень. Конь радостно заржал. Видимо, надеялся на прогулку.
– В лес мы с тобой отправимся, – она провела по гриве. – Туда, откуда можем не вернуться.
Яшень спокойно смотрел на неё. Вряд ли он понимал сказанное. Василика надела на него седло, нацепила поводья, прикрепила увесистую котомку и вывела коня под любопытные взгляды слуг. Конечно, громкая весть уже разлетелась по дому и обросла домыслами.
– Бедное дитятко, – качала головой толстая кухарка.
– И вовсе не бедное! – отозвалась её помощница. – Девка сама напросилась.
– Родная мать так не поступила бы, – запричитала та в ответ. – Оно и видно – мачеха мачехой!
– Не ту жалеешь, – скривила губы чернавка. – Бедная Калина с ней намучилась. Неудивительно, что насытилась по уши.
– Э, дуры бабы, – махнул рукой конюший. – Калина то специально затеяла, чтобы падчерица хлебнула горькой жизни и вернулась просить прощения. Кто ж в здравом уме к лесной ведьме поскачет?! К вечеру нагуляется, вернётся – и упадёт в ноги.
Василика поджала губы, делая вид, что ничего не слышит. Вернётся, как же! Ждите и готовьте женихов! Она обернулась и вздохнула, увидев провожающие взгляды. Мачеха смотрела с ледяным спокойствием, сёстры улыбались, дворовые слуги провожали с любопытством, думая, что девка в скором времени прискачет назад и попросится обратно в тёплый дом.
Василика вышла за ворота и мигом вскочила в седло. Яшень побежал по знакомой дороге, не понимая, что уже не вернётся в тёплую конюшню. Но то было к лучшему. Она сама не знала, чего ожидать и втайне хотела, чтобы изба и впрямь оказалась пустой, ныльной, но с печью. С беспорядком Василика уж как–нибудь справилась бы, главное – постучать в ворота и подождать.
Уже знакомые лешачата выскочили у опушки и побежали рядом с конём, наперебой хохоча. Некоторые прикидывались скотиной, изображая звуки мычанья, блеянья или кудахтанье. Любили они так развлекаться и играть с простыми людьми.
– Не к вам я сегодня, – сказала Василика. – Мне к ведьме надо.
Лешачата затихли, переглядываясь между собой, затем пожали плечами и проводили Яшеня
– Чудеса, – выдохнула она и натянула поводья.
Василика прошла по кругу, но вход так и не появился. Она решила ещё раз внимательно осмотреть кустарники, раздвинуть ветви и убедиться, что не ошиблась. Руки сразу же зацепились об острые колючки. Острая боль пронзила пальцы. Пришлось отдёрнуть руку с оханьем, но оно того стоило – обернувшись, Василика увидела знакомые ворота! Они торчали из–под еловых веток, как будто всё время стояли на том же месте.
Яшень навострил уши. Коня пугали незнакомые запахи и лесная тишина, словно где–то сбоку притаилось лихо и вот–вот нападёт со всеми своими лапами. Сердце Василики тоже учащённо билось. Может, она находилась на грани смерти. А может, что–то в ней ломалось и откалывалось, как ненужные куски камня при лепке. Пересилив себя, Василика дрожащей рукой постучала в ворота. Громко и решительно, чтобы точно услышали.
Поначалу ничего не происходило. Василика онемела от страха, не зная, что будет дальше. Она замерла перед дверью, вслушиваясь в каждый шорох. Наконец послышались шаги, и заговорённые ворота со скрипом отворились. Перед ней оказалась седая женщина, хмурая и бледная настолько, что могла бы сойти за мертвеца. Она искоса посмотрела на Василику и сказала:
– О, ну вот и ты, красна девица. А я всё думала, когда ты явишься.
– Я?! – та не поверила собственным ушам. – Вы меня ждали?
– Аж целый месяц назад, между прочим, – фыркнула Костяная Ягиня. – Карты показали, что явишься, да и ты сама тут всё разхезжала, ходила вокруг да около. Ну проходи, раз пришла. Чего на пороге стоять?
Она впустила Василику и заперла ворота. Внутри находился самый обычный двор. С одной стороны гуляли куры, с другой – брехал цепной пёс, а посередине стояла чёрная изба, не хуже и не лучше радовищецких. Василика даже немного разочаровалась. Никаких человеческих останков, кипящих котлов с разными варевами и звёздами, капель крови, кусков мяса – в общем, ничего необычного.
– Лошадку привяжи, – сказала Ягиня. – И пойдём в дом.
Василика привязала поводья к крепкой дубовой ветке. Яшень недоверчиво покосился на неё и заржал. Видимо, просил не оставлять в жутком месте, но выбора не было. Она вздохнула, потрепала коня по морде и пошла вслед за ведьмой.
Внутри было всё то же. Висели охапки трав у потолка, сушилась какая–то одежда у печи, на подоконнике лежала колода карт, на стуле спал жирный чёрный кот, а на столе стояли глиняные кружки со сбитнем. Ягиня жестом приказала садиться, затем села сама и немного отхлебнула, с удовольствием внюхиваясь в тёплый дымок.
– С черникой, – довольно улыбнулась она. – Сама делала.
– Б–благодарю, – сказала Василика. – А у меня там угощение есть. Ну, в котомке…
– С угощением потом разберёмся, – ведьма махнула рукой. – Думаешь, не вижу, что тебя трясёт, словно лист берёзы на ветру? Бродила возле меня от отчаяния, пришла – из–за него тоже, и что теперь?