Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Наиболее насыщены конкретными деталями былички, описывающие пятый уровень — взаимоотношения жителей одного населенного пункта (в основном это соседи и свойственники). Именно на этом уровне происходит осмысление повседневных происшествий (пропажи молока у коровы, неурожая капусты, неудачи в делах, болезни, матримониальных проблем и т. п.). Информанты обычно с большим эмоциональным подъемом рассказывают о подобных событиях, интерпретируя их в терминах колдовства. Былички нанизываются одна на другую и многое могут сказать исследователю об отношениях в данном сообществе, о репутациях его членов, об «узловых» точках социального пространства — людях, общепризнанных колдунами. Мотивы быличек, безусловно, зависят от отношений между колдуном и жертвой: большуха (свекровь или золовка) портит невестку; родная мать (или отец), не желая испортить родную дочь или сына во время ее или его свадьбы, но будучи не в силах справиться с понуждающими ко злу бесами, погибает сам(а); соседка отнимает молоко у коровы, изводит скотину или
Она похвалилася: «Скоро сдо?хнёшь». Я, слава Богу, все еще живу, а она уже лежит в могиле. Запилась.
Соб.: Ваша невестка колдунья была?
Да нет. Да там отец сколь-то… так, отец да баб… нет, бабушка, она с бабушкой, с дедушком жила, они вроде, говорят, знали. Ну, маленько чё-то, видимо, знали — на корову как-то напускали, у нас корова не заходила в избу. Идет с поля, а в ворота не заходит, силком загоняли. А потом, после Иван (сын информантки. — О. X.) съездил к старухе там — они, говорит, это, шерсть с кошки да с собаки стригли, пережигали и вам, говорит, бросали тут, где корова ходит. Старуха сказала.
Соб.: А что за старуха?
А в деревне там, за Екатерининском, не знаю, где он был [372] .
372
С. С. Ч. ж. 1921 г. р. Сив., зап. М. Ахметова, А. Козьмин, О. Христофорова. В-2002 № В 1.2.
Соб.: Говорили нам, что раньше было много колдунов, а сейчас нету.
М. Ф. Г.: Как нет. Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас…
М. С. П.: Есть. Есть такие люди, которые, это самое, делают такое людям <…> Вот у нас здесь тоже как-то было, вот у нас этого, Анатолия Георгиевича тоже… кто его знает, у него мать, например, знала. Вот. Тоже я не знаю, правда — не правда <…> Когда-то чё-то у меня муж с ним чё-то поссорился… он выпивает, старик, такой… тут и сказал: «Ну, ты набегаешься за своим жеребцом». У нас жеребец. Так он у нас в прошлом году или когда… в позапрошлом году — все время сорвется с цепи и летит! Убежит в К. и куда-нибудь еще убежит.
М. Ф. Г.: Угу, бегал, бегал.
М. С. П.: Бегал, бегал. Он говорит: «Набегаешься со своим жеребцом еще!» Вот нельзя говорить так! Поперек сказал…
М. Ф. Г.: Есть, есть. Есть, Оля Борисовна, есть! [373]
373
М. С. П. ж. 40 лет, М. Ф. Г. ж. 1928 г. р. Сив., зап. И. Бойко, О. Христофорова. В-2000и № 4.2.
Раньше много такие люди были. Напоят чем-нибудь. Вот у него же, у этого старика, была сноха… дедушка он был как… за внучком она была, а внучек-от в армию ушел. Она: «Дедушка, дедушка, сделай мне туесочек». Раньше туески… не видали вы туески? Берестяны туески. Всегда ходили… За ягодой, на покос брагу да питьё брали. Вот она говорит: «Сделай, сделай мне туесочек». Дедушка сделал ей туесочек, принес этот туесочек, а она хоть бы помыла, она не помыла, она в етот туесочек брагу налила и пошла на работу. Косить. На покос. Покосила, попила из этого туесочка, вот он ей тут и посадил в туесочек эту… пошибку-ту. Икоту-ту. Она прямо почернела вся, валялась три дня. А потом ей стало… она уже мучит ее, всё… [374]
374
М. И. К. ж. 1923 г. р., Т. И. М. ж. 1932 г. р. Сив., зап. Е. Лопатина, О. Христофорова. В-2000и № 1.2.
Наблюдается отчетливая тенденция «переноса» колдовского знания за пределы своей возрастной группы (четвертый уровень отношений), в чем также видится проявление страха перед чужим, неосвоенным или уже «забытым» социальным пространством. Так, среди молодежи бытует представление о стариках как о портунах, и наоборот — общим местом старческих ламентаций оказывается поголовное увлечение молодежи колдовскими практиками, например:
Нынче на это, на хорошее-то никто не учится, на плохо-то… каждый гад учится, прости, Господи… Маленький шкет — и те уже учатся. Эту черную книгу дак… все ее… все девки говорят, дак… вся молодежь, все на черную книгу палятся. Все… всяки болезни, и скотину, и на деревья, и… всяки, паки, чё только ни вяжут, чё только ни делают дак [375] .
375
В. Ф. Н. ж. 1922 г. р. Вер., зап. И. Куликова, О. Христофорова. В-1999 № 3.1. Тот же мотив зафиксирован в Калужской области, например: А сейчас много, молодежь сейчас больше нас, старых, стали знать. Я вам честно скажу. Хоть вы обижайтесь, хоть нет (А. Ф. М. ж. ок. 75 лет. Коз., зап. Л. Борисова, О. Гриценко. АЦСА. Козельск-2003. № 1).
Впрочем, в отношениях полов эта тенденция проявляется не так отчетливо — нельзя сказать, что женщины склонны обвинять в колдовстве исключительно мужчин, и наоборот. Скорее, здесь доминирует расстановка статусов и репутаций в локальном сообществе и фольклорные стереотипы (отношения мотив-персонаж). Например, женщине приписываются одни действия (крадет молоко), мужчине — другие (напускает насекомых или лягушек, останавливает свадьбу), однако есть и общие мотивы (крадет дорогу, портит скотину и людей, трудная смерть колдуна). Тем не менее, как уже говорилось в третьей главе, в Верхокамье магические способности чаще приписывают мужчинам; набор мотивов, связанных с мужским колдовством, богаче и разнообразнее.
Отчетливо гендерный фактор проявляется и в лечении пошибки: жертвами ее считаются исключительно женщины (есть лишь единичные указания, что у мужчин тоже может быть пошибка, но ни одного сюжетного текста записать не удалось), тогда как лечат от этого вида порчи в основном сильные колдуны-мужчины. С одной стороны, такая ситуация объясняется тем, что Верхокамье относится к севернорусской культурной области, где колдовство считалось по преимуществу мужским занятием, с другой — тем, что носителями колдовского дискурса являются главным образом женщины (это типично и для других культурных областей, в том числе и тех, где велика доля «женского колдовства»).
Характерное для других регионов приписывание магических способностей иным этноконфессиональным группам (третий уровень отношений) не свойственно Верхокамью, как уже было сказано. Одна из причин этого — в долговременной моноэтничности и моноконфессиональности данной историко-культурной области. Другой возможной причиной, хотя и связанной с первой, является, на мой взгляд, следующее обстоятельство. В районах со смешанным населением подозрения в колдовстве и, шире, во владении магическим знанием обычно падают на автохтонов, «хозяев» территории (как это происходит, например, на юге Кировской области, где живут марийцы и пришедшие позже русские, а также во многих районах Сибири). В Верхокамье же место исконных насельников — коми-пермяков — давно заняли русские старообрядцы, кержаки [376] . Они чувствуют себя и действительно давно являются хозяевами этих мест, включая восток Удмуртии (Кезский район) — в тамошних старообрядческих селах удмуртов мало, они поселились позже и ощущают себя не вполне уютно. Хотя в рассказах о повседневных конфликтах можно встретить упоминания о колдовстве удмуртов, все же и там, как и в других районах Верхокамья, и удмурты, и русские православные, также появившиеся в этих районах позднее и чувствующие себя крайне неуютно (В страшном месте живем [377] ), и сами кержаки приписывают магические способности именно кержакам (напомню, что источник колдовской практики все же возводится к ныне исчезнувшим автохтонам — пермякам). Например:
376
Любопытно, что кержаки, живущие в Удмуртии, в шутку называют кержаков Пермской области пермяками, а те их в свою очередь — вотяками.
377
Записано от пожилой женщины во время беседы около православного храма в пос. Северный коммунар в июле 2000 г. Имя информантки не установлено.
Вот раньше у нас были такие… всегда вот кержаки очень много садят. Если им не понравится, или они по ветру отпускают, или они кому хочешь посадят и…
Соб.: А за что?
Ну, вот поди спроси, надо… Им надо вот. Вот пустят, и всё <…> Вы в дома заходите, молитву творите. Знаете ведь молитвы? Ну вот, вы заходите — молитву творите. Перекреститесь. Как к кержакам заходить, так перекреститесь [378] .
А люди такие есть, садят. Такие люди есть, самые как бессовестные, и вот куда-то чё-то надо каку-то молитву, налаживают. И на ворота, и на дверях. Если ты без молитвы пойдёшь, и… Особенно всё кержачьё кержакам и садят [379] .
378
Е. Е. Н. ж. 1924 г. р. Сив. В-2000и № 2.5.
379
М. И. В. ж. 1938 г. р. Сив., зап. М. Ахметова, А. Козьмин, О. Христофорова. В-2002 № В1.3.
Соб.: А колдуны тут какие-то жили, что ли?
Да есть!
Соб.: И сейчас есть?
Да они здесь, как нету? Да здесь такие… Это Сэпыч же ведь, кержаки! Хо-хо-хо!
Соб.: А что, кержаки — это колдуны?
Да колдуны-то есть очень много. Конечно, как нету они? Есть. Каждый, знаешь… [380]
В этом признании (информантка, как и предыдущая, — из местных старообрядцев) слышится не сожаление, а даже некоторая гордость за свою группу. Конечно, женщина гордится не тем, что кержаки особенно связаны с бесами, а их силой и властью над этой землей. Символическим признанием такой власти обыкновенно и оказываются подозрения в колдовстве, которыми пришельцы награждают автохтонов.
380
Г. Е. М. ж. 1956 г. р. Вер., зап. И. Куликова, О. Христофорова. В-1999 № 4.3.