Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Дак если не омрачила, почё ж бы они деньги отдали?!
Соб.: Может, поверили?
Хм, поверили… Неужто оне… две дак, из-за одной — одна-то! — проснуться не могли! [384]
Способность омрачать — типичная характеристика знаткого, но если местные колдуны известны всем, то люди приезжие представляют собой в этом смысле загадку. Именно поэтому деревенские нормы предписывают особую осторожность при общении с незнакомцами — своеобразное сочетание вежливости и подозрительности. Конечно, не все чужие одинаково опасны — более всего боятся цыган, слывущих и ворами, и колдунами [385] . Вот только за цыганку могут принять практически кого угодно, любую незнакомую женщину, в том числе участниц экспедиций [386] .
384
Е. А. Г. ж. 1933 г. р. Кезс. В-2005 № А5.4.
385
Цыгане
386
Этот довольно распространенный мотив устных рассказов о полевой работе отражает проблему «Исследователь как чужой в изучаемой культуре», часто весьма болезненную.
История с кражей осложнила мою полевую работу — новые знакомства заводить не получалось, люди не отпирали дома. Однажды я была в гостях у местной учительницы истории, к ней зашла соседка, также моя старая знакомая, и рассказала, как полчаса назад ее муж, глядя на меня из окна, заметил:
Глянь, кака-то баба идет — юбка долгая, сапоги коротеньки, шапка нездешняя — ну, наверное, цыганка.
И она, уходя, заперла мужа в доме на замок [387] . В другой раз я брела по заснеженной улице, сильно мело и почти ничего не было видно, поэтому я не сразу поняла, почему идущая навстречу женщина как-то странно держит руку — лишь подойдя почти вплотную, я увидела, что она, не скрываясь, направляет в мою сторону руку в варежке, сложенную в кукиш. Через несколько дней после кражи у сестер Ичетовкиных я на местном автобусе отправилась в соседнее село. Автобус был полупустой. На первом сиденье сидела пожилая женщина, окинувшая меня подозрительным взглядом, рядом с ней стояла внушительных размеров спортивная сумка. Я села на пустое сиденье за ее спиной. Тогда она, молча и не оборачиваясь, схватила сумку и с трудом взгромоздила ее себе на колени. Так и поехала в обнимку со своей сумкой.
387
В. А. Г. ж. 1936 г. р. Кезс. Полевой дневник. 2005. Ч. II. С. 32.
Идея о воровстве с помощью гипноза — современный извод традиционного для русской народной культуры представления, в котором концепты воровства и колдовства тесно связаны. Подобно тому, как «колдовство» суммирует все антинормы, так и «воровство» в русской культуре — почти универсальный ярлык для греховного поведения, «вором» могли назвать и разбойника, и убийцу, и прелюбодея [388] . И до сих пор термин «воровство» понимается в широком смысле — как отнятие чужого, причинение ущерба. Связь концептов «колдовство» и «воровство» прослеживается на разных уровнях — оценки самого действия, поиска виновника и его наказания, а также мер профилактики. Например:
388
По Фасмеру, ‘вор’ этимологически связан с ‘вру, врать’. В средневековье зафиксированы значения ‘прелюбодей’, ‘грабитель, мошенник’. Возможна родственная связь с диалектным воровой (‘удалой, бойкий, проворный’, олонецк.) [Фасмер 1986, т. 1: 350].
Раньше волхидок боялись, думали — ведьмы, а потом узнали, что это воровки, овец стригут [СРГСРКК 1992: 55–56].
Про неё тоже говорили: она и колдунья (правда ли, не правда ли). Вот, а я, говорит, к ней пришла, маненькая, еще небольшая, она какая-то нервная. А я, говорит, спрашиваю: «Бабушка, правда иль нет про те говорят: ты колдунья?» <…> А она [старуха]: «Нет, моя родимая, я не колдунья, а я, вот у меня… гумны раньше были-ти… на гумны воровать ходила. Бывало, пойду ночей, распущу рубашку, распояшусь, и иду воровать-то, и воплю». А говорили, называли, что вопи?лки. Может, они и вот так. Она говорит сама: «Нет, родимая, я не колдунья, а вот вопить я вопила вот эдак… но?чей пойду воровать, чтобы это… меня боялись, нихто…» [Ивлева 2004: 185–186] (текст записан в Витебской области).
Антропологи обнаружили, что воровство и страх воровства повсеместно распространены в крестьянских обществах [Friedl 1962:31; Foster 1967:103; Lopreato 1967:104], в том числе были характерны они и для России XIX в. [Hoch 1986: 170–171]. В сельской среде, где всегда есть напряжение между эгалитарностью и стратификацией, существуют специальные социальные институты, с одной стороны санкционирующие воровство, с другой — ей препятствующие, причем в этой области значительна роль магических практик. В российской деревне не только воры, как считается, прибегают к колдовству или его имитации, но и их жертвы используют магию, чтобы обнаружить и наказать вора.
Это могут быть домашние средства, как в следующих примерах.
Одна информантка рассказала, что сделала на след тому, кто повадился у нее капусту с огорода воровать: И у них дом сгорел [389] .
Картошку, яблоки воровали — только чё вот останется, из рук выпадет у того человека, принеси, на трубку положь — сохнет, и тот человек лежит, сохнет. С трубки сбросишь — и человек встанет и падет. И тоже, по-моему, со словами только, так — ничего не делатся. Я пробовала, делала — ничё не получатся. Слова-то надо [390] .
389
В. Е. Л. ж. ок. 60 лет. Вер.
390
В. Ф. Н. ж. 1922 г. р. Вер. В-2003 № А5.1. Информантка, духовница старообрядческого собора, осторожна в своем рассказе — как бы нечаянно не научить слушателей греховной магической практике. С другой стороны, возможно, она говорит правду о необходимости слов — ее свекровь была крепкой знахаркой, и, наверное, она применяла описанный способ, читая при этом заговоры. Информантка их не знает — свекровь, умирая, наказала дочери закопать в огороде веревку с узелками, на которые нашептала слова.
Ну, вот собаки выли, тогда у нас пожар был в 84-м году, нас подожгли, у нас сгорели конюшни, дак у нас собаки выли тогда, вот у их (соседей. — О. X.) собака была, и у нас <…> Встанут, этот отсюда на огород, наш отсюда на огород, друг на друга: у-у-у, да как начнут, как начнут. Мы на себя-то не думали, что у нас это случится, что у кого-то. И вот осенью-то нас подожгли. Все лето выли.
Соб.: А кто поджег, не пробовали выяснять?
Ну, как не пробовали… Ну, мы-то вроде… не знаем, кто именно, а вот кто направил-то вот это — знаем. Ну, а милиция потом уж, мне кажется, областная… для отводу глаз, просто чтобы… я все смеялась, я говорю, они уж едут не для того, чтобы узнать-то, а кабы не узнали. (Смеется.) Вот так вот. Он работает лесничим в госфонде. И не один он… Ну, они-то сами-то не пойдут, это был кто-то подкуплен.
Соб.: А за что это так, поссорились?
Ничё не посорились. А он лесничим в госфонде, все леса в его руках, и вот они стали тоже… А наш Иван работал прорабом, здесь Тимофей (сосед. — О. X.) работал председателем совета, и вот они написали вроде… вобшем, делянку леса выделили рубить. Вобшем, ее вырубили, там приехали рубить, там уже сосновое… сосны были. И вот чё-то вот… да много случаев вот таких, и они куда-то написали. И всё, вот за это, видимо. Покарали нас. Так вот Надя рассказывала вашим-то, мы потом ворожили, ну, гадали дома, в кольцо, кто все-таки это сделал. Ну, всё равно вот видишь прямо… морщину даже на лбу видишь, вот это всё, но узнать все равно не могли. Кто его знает, может, даже нездешний кто-то <…> Но что вот человек-то казался-то, это видно было. Вначале… я вот даже видела вначале… я вначале даже не поняла, вот как искорка, лучи такие, дак вот… и крыша, вот сарай-то загорелся с нашей стороны, у нас там дверки, сено метать, в эти дверки и бросили, видимо, потому что загорелось-то на сарае сразу-то. В эти дверки, видимо, бросили банку с бензином… И видишь как вроде искорочка какая-то и от нее лучи, потом вот преображается: крыша, вот такое вот. Я тогда поняла, что это вот, да, наша конюшня вот как раз. Потом овал лица, вот такое вот. Ну, жутко, конечно, жутко, вот смотришь, жутко… [391]
391
А. М. Ж. ж. 1936 г. р. Вер. В-1999 № 4.1.
Однако чаще за помощью обращаются к специалистам — гадалкам на картах и бобах, женщинам с пошибкой и особенно к знатким: судя по рассказам, вызнавание вора, наряду с обнаружением портуна, составляло важную часть их магической практики.
В селе К. многие обращаются к одной пожилой женщине, которая гадает на картах. На мои расспросы, о чем к ней ходят ворожить, она ответила: Воруют, дак воров узнавать. Воруют — здися дополна воры! [392] Муж с женой, фермеры, рассказали мне, что, когда они начали свое дело, их жгли, вредили. Они ездили гадать — кто именно, а в милицию обращаться — бесполезно [393] . Еще один пример:
392
И. Е. Ч. ж. 1924 г. р. Кезс. В-2004 № А5.4.
393
А. А. Ш. м. 1966 г. р., А. М. Ш. ж. 1966 г. р. Сив. В-2005 № А1.6.
Вот эта Надя сивинская, она даже в воде могла это, ворожить человека-то опять! Вот какая сила у ее была. Она мне говорит: «Я те могу…», милиция и вся Сива ей дорожат. «Они-де меня как за икону-де считают. Меня-де все меня берегут меня, потому что я-де воров-то им нахожу». Это, в стакан воду нальют, золотое кольцо кладут и: «Сразу я, — говорит, — тут уж всё, я им показываю: вон, вон, глядите, — говорит. Вот так только, — говорит, — я стол вот как… молитву скажу, вот так стол проведу рукой (проводит рукой по столу) — всё, больше нечего делать! Я, — говорит, — всё, вора сразу им налицо, вот, глядите, вот». У одного начальника, какого-то начальника главного то ли в Сивее, то ли где-то, и, может, в Верещагине — везде ее волочат, возят, ведь везде ее возят! Она как не пре?чется, везде ее находят. Вот ведь как это. Помогат она шибко этой, милиции-то. Всем помогат она.
Мы вот с ней сидим на кухне <…> она рассказыват, разговариват со мной. Ой, она много мене кое-чё рассказала, уй-й-й, ты что! «Выше тебя, — говорит, — живет этот, вор. Ты отсель уйди, Фрося, — говорит, — выше тебя вор живет». — «А ты откуда знашь, кто там вор?» — «Дак, — говорит, — он, — говорит, — это, не родная дочь-то была, от первого брака, свадьба была, сколь, — говорит, — чё ей надарили — вот посуду, хрусталь да чё да — он всё украл. Мать-то приезжала в Сиву. Я на воде, — говорит, — ей показала его. Я его видела, я его знаю, он выше тебя», — говорит [394] .
394
Е. Н. Д. ж. 1933 г. р. Кезс. В-2004 № А1.5.
Этот пример, кстати, показывает, что «вор», как и «колдун», — не ситуативная, а постоянная характеристика человека; даже один случай воровства формирует репутацию.
Не менее часто в случае краж и пропаж ходят ворожить к пошибке: полагают, что женщина, одержимая бесом (а точнее — сам бес), знает многое из того, что недоступно простым смертным. Эта практика и в современном Верхокамье являет собой распространенную социальную игру несмотря на то, что пошибка встречается все реже. Сами слова «ворожить» и «кража» — пусковые механизмы, вызывающие приступ, например: