Колдуны и жертвы: Антропология колдовства в современной России
Шрифт:
Место, где живет Надежда Ипатовна, слывет в окрестностях как колдовское. Далеко ходить не надо — ее бабка была знающей, изводила в свое время свою невестку, мать Надежды Ипатовны. Но ни отец, ни она сама не унаследовали бабкиных способностей. Напротив, с молодых лет Надежда Ипатовна чувствовала себя жертвой колдовства.
Я закончила школу уже, наверное… пошла раздавать — я за маму раздавала газеты, ну, то есть почту. И когда возвращалась обратно, там была такая злая бабка одна, мы ее смертельно боялись. И она стояла, возмущалась постоянно, как я одета. Ну, как бы я ни оделась — хоть брюки я одену, хоть платье, — ей все не нравилось в моей одежде и она всяко на меня орала. То ли она на меня орала, то ли что. Вот. Все маме говорили, что какая у тебя красивая дочка, траливали, все такое… В 17 лет кто некрасив, да? <…> И я пошла, значит, эту почту раздала, так иду домой уже, иду-иду… в результате я до того дошла, что я идти не могу. Вот в Г. ты была, вот там магазин, да? Верхняя дорога. Вот я до этого магазина дошла — все, я дальше
Соб.: Мимо ее дома вы шли?
Мимо ее ходила, ну, там по деревне ходила. Ну, вот в тот раз она тоже, видимо, каким-то злым глазом на меня поглядела. Ну, в тот раз меня никто не обругал, то есть ругала только она всегда меня, если она увидит. Я иду, она так… уйду метров на пятьдесят, она там бурчит, уж не помню, что она кричит, ну, всякое. А я так иду, иду, иду со всех сил! Вот ноги как будто… что-то меня веревкой тянут назад, а я пытаюсь вот так идти вперед, вот таким образом я дошла. Дошла до дому, сижу, всё. И такая тяжесть во мне, как… не знаю, как будто вот я села и меня придавили — я встать не могу.
Соб.: А она специально это сделала?
Да я не знаю, кто это, специально, да просто, может, ну, не в добрый час, что ли, так на меня посмотрели, или еще чего. Она ничего не делала, она просто вот такая сама по себе, видимо, злая, и вот эту вот злость выплескивала, и что-то у меня, может, какой-то у меня организм ослабленный, или как-то так… мой организм воспринял это. И сижу я, мешком сижу, даже в дом не могла зайти, как на крылечке пришла, села, так и сижу. Что-то мне совсем плохо, я идти не могу. Мама у меня, откуда я знаю, чё она там… сходила в комнату, потом выходит — как на меня брызнет, я так испугалась, вообще! Ну, вообще так страшно испугалась, неожиданно так на меня воды налила… и все прошло. Несколько минут — все, мне легче стало, пошла.
Подобные происшествия в молодости казались Надежде Ипатовне странными казусами (Вот если бы кто расскажи другой — я б, наверное, это, подумала: ну… ну, так подумала бы: ну, может быть…), однако с возрастом она стала убеждаться в их неслучайности.
Соб.: А когда вы начали во все это верить?
С годами, с годами, с годами, с годами.
Соб.: Ну, вот примерно когда?
Ну, как, какая-то внутренняя вера во мне всегда была, потому что я же выросла с бабушкой, меня вырастила бабушка, а она исключительно верующий человек, вот эти все песни, стихи божественные… они же… я с ними, на них и выросла. Ну, просто как-то так — нас же в школе как учили? Совсем другому. Дома бабушка одному учила, школа — другому учила. Вот и результат, что я спокойно к этому относилась. А потом просто вот жизнь заставила верить во все это.
Соб.: Когда дети уже появились, да?
Конечно, когда дети появились, это уже с годами. Веришь уже больше и больше. И сейчас я действительно готова поспорить с кем угодно, что Бог… скажем, я говорю, что есть Бог. Кто-то скажет, что если его нет, я скажу: а все равно какие-то силы есть, какая-то есть сила, которая помогает человеку.
Мелкие происшествия, которые постепенно подводили Надежду Ипатовну к такому убеждению, случались часто. Например, она рассказала о том, как они с Виктором сами сглазили Ларису.
Соб.: А бывало в детстве, чтобы ребятишек кто-нибудь сглазил?
Да конечно! Мы сами! Мы сами — вот у нас… То есть это всё из моего примера личного. Вот у нас Лариса первая родилась, такая лапушка, беленькая, хорошенькая. В общем, игрушечка для нас с Витей, да? Вот вечером он приходит с работы — ля-ля-ля <…> Поиграем — всё, она у нас начинает кричать. А я ж молодая была еще, ничего не умела, да? И вот она у нас кричит всю ночь, ля-ля-ля-ля, а наутро мама приезжает — мы там с утра уже ждем, скорей бы бабушка приехала наша. Она приезжала на работу <…> так ее: «Бабушка, скорей! — там ловили, — она у нас опять плачет». Бабушка пошла там, ритуал свой провела, сбрызнула — всё, ага, несколько минут — ребенок спит. Спит, красота, весь день, прям до вечера, всё. Вечером мы опять с ней поиграем — у нас то же самое начинается. И так у нас было периодически, пока она росла. Она вот как-то… она всё вот это негативное как-то вот… вообще к ней всё прилипает. От рождения ее. Чуть кто не так посмотрел — рев. Так всё как-то вот. Восприимчивая очень была. Кто бы посмотрел чуть-чуть, или как-то так. Или душа была темная. Или, может, кто-то, наоборот, поигрался. И всё. Уже плачет…
Соб.: А бабушка что с ней делала?
Вот так же пошепчет на воду <…> помоет, пошепчет, молитву почитает, пошепчет, сбрызнула — и всё, красота, ребенок спит. Полдня отдыхаем.
Однако по-настоящему верить в колдовство Надежда Ипатовна стала только после обращения к колдуну за помощью.
Ну, токо верила всё, ну, как-то вот это вот… ну, вроде бы что это помогает, там обряд как-то, не то чтобы я вот так… Ну, что там… ну, верила, что вот от сглаза может помочь вот там… испуг… А что вот человека так вот можно приделать… вот, например, человека к человеку приделать или там вот сделать порчу на человека… как-то вот… Пока меня это не коснулось — вот это не воспринимала, что… может, это из области фантастики, что ли, это, или просто это байки деревенские. А когда вот с
В терминах колдовского дискурса Надежда Ипатовна интерпретирует не только свои семейные проблемы, но и отношения с соседями, и деревенские происшествия. Однажды вечером, угощая нас пирогом с яблоками, Надежда Ипатовна завела разговор о своей готовке:
У меня шаньги со сметаной толстые получаются, пышные <…> Когда соседку — не эту, другая тут жила — я угощала шаньгами (или она зайдет — я испекла, или я отнесу, угощу) — то сразу, через неделю или несколько дней, печь нельзя, надо выждать — а не то получаются не такие, а тощие, не удаются.
Соб.: Почему?
А видно, глаз у нее такой.
Вот кстати, вот — у меня капуста… ну, это я думаю, что сама уже лентяйка, у меня уже голова, наверно, забита другим… У меня вообще была отменная капуста, такие кочаны — здоровые такие, громадные… Была. А классная дама Ксюшина говорила, мы обсуждали мой огород: «Ой, капуста, какая у тебя капуста растет!» И вот на протяжении последних трех лет у меня в огороде почти ни… на том уровне, на котором должно все расти, — не растет! Лук украли — теперь я не могу развести, капусту — я как, сама виновата: я раздавала <…> Вот такая гора высокая, полверанды — вот это я капустой заложила, ну, куда же это? Я ее родственникам отправляла, потом продавала… В общем, кому бы ее ни надо было — я всем ее предлагала: «Ради Бога, берите!» Ну, что ж, такой кочан здоровый, такой белый, вообще классная была… И всё. Руку отдала кому-то <…> То есть, не с руки. Отдала не с руки. Вот как у нас в деревне говорят: рука с рукой не сойдется — всё, шабаш. Отдашь какой-то продукт — и всё, и уже он не растет.
Соб.: Это смотря кому отдать?
Да, да. Если вот как-то… да, не знаю по каким это параметрам определяется, не знаю как, но вот не с руки отдашь — и всё, урожая нет. Это я капусту, я считаю, я вывела сама — я ее просто раздавала направо и налево.
Рассказала Надежда Ипатовна, что одна из ее соседок завела себе любовника, разбила его семью. То и дело он к ней бегает, а у самой только муж умер, еще тапки не остыли.
Соб.: Как же он так пристал к ней?
А у нее колдуны в родне. Мать была колдунья. Невзрачная, хромая, а молодой парень с ней жил, у молодой девки парня увела. И жил он с ней тридцать лет. И мать, и дед были колдуны.
Прощаясь с нами, Надежда Ипатовна сказала: чтобы вернуться, надо подол защемить.
Была у нас тетка в гостях, а она веселая, с ней хорошо. И мы ей все старались подол защемить — чтоб скорее вернулась. И правда, вскоре снова приехала. А в последний раз не защемили — и вот два года уж не едет.
При нашей следующей встрече весной 2005 г. оказалось, что и здоровье, и жизненная ситуация Надежды Ипатовны значительно ухудшились.
Есть у меня недоброжелатели. Нынче же это колдовство расцвело опять. На доброе-то дело — нет никого, а на плохое — все горазды.
Виктор получил работу в соседнем районе, и вскоре у него там появилась другая женщина. Из семьи уходить он вроде не собирался, но терпеть его поведение Надежде Ипатовне было невероятно тяжело. К горечи и обиде (Детей вырастили, теперь бы жить да радоваться, внуков ро?стить) примешивались и материальные соображения — от зарплаты Виктора зависело благополучие и ее самой, и дочерей-студенток, а теперь значительную часть заработка он тратил на содержание любовницы. Надежда Ипатовна винила в происходящем мужа, но, с другой стороны, была убеждена, что
его там сделали, напоили с месячных — самый сильный приворот на месячных, говорят, делают —
и что ее муж, человек немолодой, нужен другой женщине только из-за денег:
Она прибирает его к рукам, в финансовом плане это нужно.
Было у Надежды Ипатовны и другое объяснение происходящего, не альтернативное, а дополняющее предыдущее. Полгода назад она поссорилась с соседкой — та
болтала много, и из-за этой болтовни корову в стадо не брали. Я дала ей отпор словами: «Что, мол, болтаешь?»
Соседка с тех пор молчит, но Надежда Ипатовна переживает:
Может, надо было смолчать, как и раньше?
Потому что через три-четыре месяца после этого неприятности начались — сына избили неизвестно за что, челюсть сломали, теперь вот с мужем проблема…
Вот, может, меня Бог наказывает?
Ее бабушка всегда говорила:
«Не ссорься с людьми!» Я считаю, что заповедь «подставь вторую щеку» неправильная — но все же…
Соб.: А почему неправильная?
А вот тебя необразованный человек, грубиян обхамит, и что — молчать надо?