Коллекционер чудес
Шрифт:
– Идемте, Эдвард, – произнес он и взял Гресяна под руку. Думал, что тот будет упираться – нет, послушно пошел рядом, словно теленок на веревочке.
В уборной никого не было – полицейские тоже люди, не хотят мерзнуть на работе с раннего утра, когда можно подольше посидеть дома. Гресян покорно вошел за Дереком и, растерянно опустив руки, встал у раковин. Когда Дерек повернул кран, и тугая струя воды ударила в фаянс, рыжий даже не шелохнулся. Стоял, смотрел, хлопал глазами.
Послал Господь помощничка,
Протянув руку, Дерек схватил Гресяна за шиворот и сунул рыжей башкой под струю воды. Подействовало сразу: Гресян задергался, заорал что-то невнятное. Дерек подержал его еще минутку и выпустил.
Давнее средство помогло: к молодому полицейскому вернулась осмысленность во взгляде, и Гресян хлопнул себя по карману и воскликнул:
– Кошелек! Кошелек подрезали! Там жалование! Мне ж за квартиру платить!
Дерек вздохнул. Чего-то в этом роде он и ожидал. С ортодоксами всегда так, не могут они жить мирно и спокойно.
– Идите, Эдвард, приведите себя в порядок. Я с ними разберусь.
Он вышел на крыльцо как был, в сюртуке. Сразу же пробрало морозом до костей, волосы слиплись противными прядями, а пальцы онемели, но Дерек подумал, что не умрет от пневмонии – за пару минут с ним ничего не случится.
– Thek kutiya kee bits ko chup raho! – отчетливо произнес он и добавил: – Thanik Tho!
Этого хватило, чтоб голосящий пестрый вихрь моментально заткнулся. На улице воцарилась мертвая звонкая тишина. На Дерека уставились смуглые физиономии, женские и детские, одинаково изумленные. Гхадажё, то есть человек, которому не выпало счастья принадлежать к ортодоксам по праву рождения, не мог говорить на их тайном наречии. И тем более не мог называть собравшихся гнойными сукиными детьми и советовать им завалить хлебальники как можно скорее.
– Aapane adhikaaree ke pars le liya Gresyan, – продолжал Дерек. – Khmaro. Aatekely.
«Вы взяли кошелек офицера Гресяна. Верните. Немедленно».
Это вновь произвело впечатление. Кошелек нашелся сразу же, причем полный. Туда, похоже, еще и доложили несколько ассигнаций от греха подальше – Гресянов кошелек не мог быть набит настолько туго, чуть не трескался. Смуглая чернокосая девушка, одетая гораздо приличнее своих товарок и родственниц, вышла из толпы и протянула кошелек Дереку.
– Вот, возьмите, – сказала она на хаомийском без следа акцента. Чистые руки и обувь, умытое лицо, умный взгляд – пожалуй, с ней можно иметь дело.
– Идем, – сказал Дерек и обратился к остальным: – Ждите. И без воплей и мусора, а то собак спущу.
Угроза подействовала. Ортодоксы чинно сели прямо на мостовую, словно экзотические птицы. Хорошо, что они боятся собак и считают их нечистыми животными – есть, чем припугнуть.
Собаки, кстати, придерживаются
– Как тебя зовут? – бросил Дерек через плечо. Девушка белозубо улыбнулась и ответила:
– Лалэ. Лейла по-вашему.
– Зачем офицера-то обнесла, дура? – поинтересовался он. Ограбленный Гресян, замотавший мокрую голову каким-то тряпьем, топтался в коридоре, поджидая начальника. Увидев Лейлу, он шарахнулся в сторону и вскрикнул:
– Вот! Это она! Давай, говорит, погадаю, всю правду скажу! Возьми золотое, заверни в бумажное!
Дерек протянул ему кошелек, и рыжий просиял и показал девушке кулак. Та и бровью не повела: угрозы Гресяна не могли ее напугать.
– Не ограбила, пан-гхадажё, – миролюбиво ответила Лейла, входя вслед за Дереком в кабинет. – Кого и когда ограбили ортодоксы? Воровство великий грех, а мы потому и кочевой народ, что убегаем от всякого греха. Сам отдал, по доброте своей и во славу Господа, сирым и убогим.
Идиоты эти ортодоксы, что с них взять. Подрезать бумажник у офицера полиции прямо перед участком – это уже какая-то особенная глупость. Редкая.
– Что вам дома-то не сидится в такую погоду? – поинтересовался Дерек, усаживаясь за стол. Кто-то из помощников подсуетился, уже приготовил целый кофейник горячего сладкого кофе.
– Слух прокатился, пан-гхадажё, – промолвила Лейла, косясь на кофейник, – что в город приехала говорящая с мертвыми. Мы пришли просить ее пойти с нами в табор. Она ведь ваша? Отпустите ее к нам, она будет наша.
Дерек, конечно, слышал о бескрайней наглости ортодоксов, но чтоб вот так заявиться всем табором и просить мужа отпустить законную жену неведомо куда – это уже не наглость, а глупость без берегов.
– Совсем, что ли, края попутали? – сейчас было не грех и нагрубить. – С чего вы решили-то, что я ее отдам? – Дерек продемонстрировал Лейле правую руку с простеньким серебряным колечком. – Жену законную, любимую. Отпущу в табор. Уже бегу, уже в пути.
Колечко было его трофеем десятилетней давности, принадлежало покойной артефакторше Анне Кло, но Лейла об этом, конечно же, не знала.
– Как не отпустить, пан-гхадажё? – развела руками девушка. – Ты же хочешь, чтоб в городе мир был, покой был? Чтоб упыря поймали?
А вот это уже было интереснее. Беседа поворачивала в неожиданное русло.
– При чем тут упырь? – Дереку даже расхотелось пить кофе.
– Как при чем? – удивилась Лейла. Похоже, обе стороны искренне сомневались в умственных способностях собеседников. – Говорящая с мертвыми пойдет туда, где лежит наша Заничка. Поговорит с ней, узнает, что за негодяй такой убил ее. Скрутим упыря, да и бросим его в яму! А еще лучше – возьмем осиновый кол, да и вобьем в сердце, а голову отрубим и положим в ноги! Тогда уж точно не поднимется!