Колоски
Шрифт:
— Я вас защищу! — горячо заверил Артём.
Глаза распахнулись, бледные губы удивлённо дрогнули — и чудо захохотало, как-то виновато глядя на Артёма. Но удержаться было явно выше чудиных сил. А Артём и этому страшно обрадовался: смеётся, ура-а-а! Наконец смех затих:
— Не надо, мальчик, если мне что и грозит, так только словесная выволочка. А вот если кто-нибудь другой попадётся им под горячую руку — может получиться труп. Нечаянно, но от этого не менее мёртвый.
— Мне… всё равно, — бодро пожал плечами Артём. — Пойдёмте, я угощу вас чаем с пастилой, и найду вам любую песню, если вы помните хоть пару строчек. Пойдёмте, пожалуйста! Я всю жизнь мечтал встретить хоть кого-то… настоящего!
— А что, бывают ненастоящие? — удивилось чудо, следуя к ларьку за Артёмом.
— Да сколько угодно! — фыркнул Артём. — Мечтают-то
— А ты так не хочешь? — улыбнулось чудо. Улыбается, ура-а-а!!!
— Нет, я только мечтал. И читал. Вот, смотрите, — Артём подал гостю книжку с эльфом на обложке.
— Какое странное представление о форме ушей, — удивился гость.
— Ну-у, принято считать, что у эльфов они вот такие, с острыми кончиками, — в свою очередь удивился Артём. — А что, не такие?
— Нет, кончики… причём тут кончики? Почему они такие длинные? Как у кроликов? Длинные уши функциональны, если расположены на самой высокой линии черепа, а так низко по сторонам головы — это как-то странно. У нас другие, да.
— А… нет, извините, извините! Молчу! — замахал руками Артём. — Вот, попробуйте лучше, это чай. У вас такой есть?
— Чай? — гость принюхался. — Листья? Интересный запах. Нет, такого нет. Некоторые любят взвары из трав, но в основном идёт компот из вяленых фруктов. А черенок достать нельзя?
— Н-нет, он на юге только растёт, далеко.
— Жаль. А за что я должен тебя извинить?
— За уши, — покраснел Артём. — Чуть не попросил показать…
— Уши? — развеселилось чудо. — Эльфийские? Ты решил, что я эльф? Нет, показать могу, но эльфом быть я давно перестал!
— Я… понимаю… Если надо крови, я могу, — заторопился Артём.
— Но я и не вампир! — засмеялся гость. — Это просто привычный, а потому удобный для меня облик. Сейчас вспомню, как это он сказал… функциональная коррекция. Я дракон. Зелёный. Но облик принять могу любой. Твой, например.
— Ага-а! Так, значит, драконы действительно превращаются в людей? — горящими глазами уставился Артём на себя самого, сидящего на единственной табуретке с кружкой чая в руке.
— Да, но это очень неудобно, человеческое тело так ограничено — слух, зрение, двигательная система. Я побоялся становиться настолько беспомощным в незнакомом мире, положился на ментал — тут-то ты меня и вычислил, — вздохнул гость. — Да, ты хотел уши. Вот, смотри, — опять вздохнул он. А Артём поплыл. Какие там уши! При чём тут уши? Нет, уши, конечно, тоже… нежнейшие полупрозрачные ракушки, свёрнутые из лепестков юной розы, рука так и тянется… Он стоял, забыв дышать, таял и тихо плавился. Прежний облик был прекрасен, но вот это… Нет, на это можно только смотреть, даже пальцем прикоснуться — уже кощунство! Святотатство! Только смотреть — и таять, и плыть в блаженных волнах осознания того, что ты это видишь, что удостоен… Господи, спасибо тебе, хоть и не верую!
А Вэйт смотрел на это нелепое, неуклюжее, насквозь больное существо с чувством острой жалости… и вины. Он сразу понял, что происходит с этим человеческим мальчиком, собственный недуг легко опознаётся в других, а здесь симптомы налицо. Влюблён. Не в личность, даже не во внешность, а в идею. В идею существования кого-то большего, чем человек. Ах, как это по-человечески! А ответить нечем, уж больно нелеп он со своим внезапно вспыхнувшим преклонением. Самое смешное — всего несколько дней назад Старейшина ле Скайн Вэйтэльф был бы очень рад увидеть такие эмоции и нашёл бы применение этому мальчику, хотя бы на один раз, а если бы мальчику вдруг понравилось — то и надолго. А дракон Вэйтэльф чувствовал себя раздосадованным и виноватым, хотя винить себя было, в общем-то, и не в чем — кто же знал, что на Артёма не подействует отвод глаз, и он увидит. И влюбится, вот уж это-то можно было предсказать. Большинство людей влюбляются, в первый раз увидев эльфа или вампира ле Скайн. В чём же вина? Просто нечем ответить, что ж тут сделаешь? А вдруг Ри то же самое испытывает к самому Вэйту, что Вэйт сейчас к этому человеку? Досадливую жалость. Ужасно, если так. Как глупо, нелепо… Стоило ли оживать, чтобы так влипнуть? И ведь что обидно: это только его проблема. Йэльф, вон, вполне доволен. Довольна. Йэльфи. Ри
А может, остаться здесь? Должно же найтись хоть одно место, где можно дышать без фильтра? Забрать туда этого человека, подлечить — и тихо жить, как Вэйт привык. Правда, жаль — магия здесь корявая. Прямолинейная, жёсткая, неудобная. Необжитая. Сразу чувствуется, что ею здесь не пользуются. А так… почему нет? Мальчик будет счастлив, а если избавить его от болезней — и энергией сможет обеспечить. И постепенно привыкнуть, и перестать думать о себе, как о мужчине — что же делать, если так сложилось. И постепенно забыть Ри, избавиться от дурацкой потребности — видеть его хотя бы издали, хоть раз в день. Сидеть на макушке холма, откуда виден оазис, и ждать, уткнув подбородок в коленки. Просто чтобы увидеть. Пока не придёт Йэльф и не скажет, тяжело вздохнув «Ты опять?». Как наркотик. Странно — уже не эльф, столько тысяч лет пробыл вампиром, а стоило ожить — и вспыхнул, да ещё так неудачно. Неужели это всё время было, а он не замечал? Привязанность к Ри — она же очень давняя, но он всегда считал её дружбой. Потому, что не был женщиной? А не произошла ли смена пола во время превращения в дракона из-за этих его «дружеских чувств»? А может быть. Но Йэльф ничем подобным не страдал… Зато очень любил расхаживать девушкой, нравилось ему. Может, это повлияло? Непонятно. Мистика. Мозги можно сломать.
— Ну и как тебе уши, нравятся? — Вэйт пошевелил ухом.
— Да!.. — заворожено выдохнул Артём. — Очень…
По крыше ларька вкрадчиво зашуршал мелкий дождь, прохожих становилось всё меньше. «Созидание» петь здесь было, по меньшей мере, неосмотрительно, да и не эльф он уже, всё-таки. Вэйт поставил небольшой «Полог» и произнёс «Очищение». И ларёк стал вдруг очень уютным, а небольшой участок вокруг него на окраине старого парка окончательно утратил городские запахи — выхлопных газов с ближайшей улицы, затоптанной, залитой пивом и ещё неизвестно чем земли. Сюда пришёл лес и принёс свою истину, чистую, здоровую, живую. Запахло мхом, прелыми листьями, влажной плодородной почвой и слегка грибами. Пятачок почти не преобразился внешне, только мусор исчез, да трава стала гуще и чуть выше, но редкие, уныло скомканные дождём прохожие, вступив в этот круг, вдруг вскидывали головы, расправляли плечи, с удовольствием вздыхали полной грудью и замедляли шаг. И шли дальше, уже не ёжась от дождя, оглядывались со слабыми удивлёнными улыбками и дарили их друг другу, будто давним, нежданно встреченным знакомым. А Вэйт пил крепкий чай с сахаром, ел пастилу и слушал «Наутилус». Жизнь налаживалась.
— Роган? Ты чего такой встрёпанный?
— Дон, Вэйт не у вас? — Дон замотал головой. — Он исчез! На вызовы не отвечает, похоже — блокирует! Ни записки не оставил, ничего. Йэльф уже к нему домой сходил, там его тоже нет. Он и Ри сейчас над пустыней летают — ищут. Песок после ночи холодный, может, найдут на инфракрасном зрении, если с ним что случилось. Ри заранее в ярости.
— Ты на скале? Не гаси портал, я сейчас Лисе скажу и пройду.
— А что, не глупость, что ли? Какая-то песня, неизвестно о чём, неизвестно зачем — вынь ему, да положь! Он вообще какой-то странный в последнее время! И всегда-то был, а чем дальше — тем хуже! То на шею вешается, то волком глядит, то идеи какие-то идиотские! Я ему что — нянька? Да он старше меня на тысячу лет! А они мне заявили, что это я козёл! Я! Козёл! А он тогда кто? Вот так слинять, ничего не сказав?
— Не-ет, ты, конечно, не козё-ёл, — задумчиво протянул Дон. Ри презрительно фыркнул. Естественно, кто бы сомневался. — Козёл тварь бодрая, активная и сообразительная, а ты на это не тянешь. Ты слепой, глухой и кастрированный баран-маразматик.
— Что-о-о? — взревел Ри. Все, кроме самого Дона и мрачного, озабоченного Йэльфа, злорадно заржали. Дон не смеялся, он был зол. Блин, права была Лиса! Уж слишком тупой этот Ри.
— А Вэйтэльфи — несчастная женщина, которую в ответ на её невинную просьбу открытым текстом послал к дроу в гору предмет её воздыханий, — безжалостно продолжил Дон.