Колумб Австралии

Варшавский Анатолий Семенович

Но ему дьявольски трудно, Ко всем неурядицам — а их не перечесть — прибавляется еще и то обстоятельство, что он, став, по сути, руководителем злосчастной экспедиции, формально лицо подчиненное. Во главе экспедиции согласно посмертной воле Менданьи стоит его жена. И этот, с позволения сказать, адмирал, право, оставляет желать много лучшего. То, что донья Исабель ровным -счетом ничего не смыслит в морских делах и корабельных порядках, это понятно. Беда, однако, в том, что, будучи человеком властным, она чуть ли не на каждом шагу вмешивается — и совершенно зря — в эти дела. Естественно, сие не может не раздражать Кироса. С доньей Исабель он не ладил и прежде. Теперь же нередко получается так, что стоит Киросу принять какое- либо решение, как она тут же его отменяет. Приходится тратить время и силы, чтобы образумить вздорную женщину; которая никак не хочет понять, что речь идет отнюдь не об увеселительной прогулке и что она находится не в своем поместье.

При всем этом Исабель весьма и весьма себе на уме. Дабы не расписываться в неудаче экспедиции (а фактически, несмотря на то, что открыты новые острова, так оно в какой-то степени и есть, ибо ничто из того, что было задумано, не выполнено), «адмирал» объявляет: корабли идут в Манилу, поскольку им необходим ремонт. А затем, пополнив экипаж и запасы продовольствия, они возвратятся назад.

Впрочем, может быть, ей и в самом деле кажется, что это так?

Но что там думать о возвращении, когда неизвестно, как добраться до этой Манилы. Неведомы толком ни расстояние, ни маршрут. И все же это единственный реальный выход. Вернуться в Перу тем же путем, только в обратном направлении немыслимо из-за ветров и течений. Пройти севернее, пересечь океан, пользуясь маршрутом Урданеты, в принципе возможно, но ведь и Урданета и все его последователи отправлялись в путь из Филиппин. Отсюда же, из южных широт, в Перу, минуя Филиппины, напрямик еще никто никогда не, ходил. Тем более с кораблями, изрядно потрепанными бурями, с крайне скудным запасом продовольствия, с командой, в которой насчитывается больше больных, чем здоровых, да к тому же озлоблённых и перессорившихся между собой людей, по горло сытых выпавшими на их долю приключениями и вообще давно отчаявшихся попасть домой. Положение усугубляется еще и тем, что глава экспедиции умер, командующий отрядом солдат, умевший держать их в руках, убит, а недовольство «адмиралом» и ее родственниками продолжает расти.

Итак, корабли идут в Манилу. Но прежде — так хочет Исабель — надо поискать Сан-Кристобаль, золотой остров Менданьи. Может быть, там нашла себе прибежище альмиранта, с потерей которой Исабель никак не хочет примириться. Не потому, что ей жалко людей. Все проще: альмиранта, а также ее груз в основном составляли собственность семьи Менданьи — Баретто. А там, где речь идет о ее собственности, Исабель шутить не любит.

Где-то как будто неподалеку должен быть остров. Но где?

Уступая «матери-командиру», Кирос действительно некоторое время ищет остров. Постепенно, однако, эта затея нравится ему все меньше. С провиантом беда, его очень мало. Обветшали паруса,’рвутся канаты, каждый день находятся новые, неполадки. На корабле много больных и нетрудоспособных. Предложение Кироса (вполне разумное предложение!) бросить оба маленьких судна и перевести всех людей на капитану Исабель отвергает начисто. Ей думается, что следует поступить иначе: забрать всех больных с капитаны и превратить галеот в своего рода лазарет. Против этого, однако, возражает Кирос: суденышко маленькое, еле держится на плаву, больных и раненых можно разместить только на палубе. Они же погибнут!

Перепалка продолжается. А тем временем Кирос решительно меняет курс флотилии. Проходит несколько дней, с кораблей уже виден лесистый берег. Кирос думает, что это Новая Гвинея. Задерживаться нет времени, и эскадра идет дальше. Кирос не знает, что он допустил ошибку: не Новая Гвинея это вовсе, а те самые Соломоновы острова, куда они с Менданьей так хотели попасть и которые он тщетно искал по приказанию Исабель.

Словно виденье, исчезает высокий берег. Теперь впереди лишь море и волны.

Медленно, ужасающе медленно ползут корабли. Рационы приходится снизить: кружка воды в сутки, две- три ложки затхлой мучной похлебки без масла. Каждый день умирают люди. На корабле прогнило все дерево, мачты держатся каким-то чудом. А донье Исабель все нипочем. У нее свои собственные неприкосновенные запасы: вино, молоко, мясо. У нее все есть, и она даже свои туалеты велит по-прежнему стирать в пресной воде. И устраивает скандал, когда Кирос просит ее не делать этого. То, что Исабель вздорна, мелочна, тщеславна, то, что от нее порой не добьешься правдивого слова, Кирос знал и раньше. Теперь выясняется, что она жестока и до крайности бессердечна.

А положение становится все более грозным. В один из серых, сумрачных дней от флотилии уходит галеот. Его капитан Фелипе Корсо давно недоволен: ему хотелось возглавить экспедицию. Не получилось. Теперь, считает он, когда того и гляди погибнет капитана, пора улизнуть: сумеет он привести свой корабль в Перу или хотя бы на Филиппины — все почести за открытия, совершенные в этом плавании Менданьей и Киросом, достанутся ему.

Исчезает и второй корабль, фрегат «Санта-Каталина», правда, по иным причинам. Там не хватало людей, открылись многочисленные течи; которые не удавалось заделывать, судно еле держалось на плаву. Кирос вновь попытался договориться с «адмиралом»: пусть люди с фрегата перейдут на капитану. Но донья Исабель и тут осталась верна себе. Ее это не устраивает. К тому же у нее нелады с капитаном фрегата: как посмел Диего де Вера, не испросив ее согласия, вырыть тело Менданьи и везти его на своем корабле? Нет, нет, она ничем не может помочь.

Кирос, у которого тоже не хватает людей, все же посылает де Вера троих моряков. Большего сделать он не может.

И происходит неминуемое: корабль исчезает из виду. Кирос возвращается назад^ждет два дня.

Тщетно.

На рассвете 3 января 1596 года показывается остров Гуам, известный еще со времен Магеллана. Множество челноков с островитянами подходят к кораблю. Бананы, кокосовые орехи, коренья, свежая вода, золотистая рыба, рис. Но туземцы просят за свои дары. железо. Его мало. Нельзя и высадиться. Подойти вплотную к берегу Кирос не решается: как бы не посадить судно на мель. А спустить лодку невозможно: сгнил весь кабель.

Корабль разворачивается и идет дальше. 13 дней спустя показывается мыс. Мыс Святого Духа? Филиппины? Похоже, что так.

Погода прескверная, небо обложено тучами, туман. Корабль останавливается у входа в бухту. Ветер дует с северо-востока. Бухта открывается на восток. Может получиться так, что из-за ветра корабль не сумеет выйти из бухты_v Кирос решает не спешить. Тем более что уже вечереет.

Как всегда, вмешивается Исабель. Она приказывает Киросу войти в бухту. «При такой погоде?» — спрашивает Кирос. И когда Исабель повторяет приказание, Педро взрывается: «Не поведу. Тем более ночью».

Утром видно, насколько он прав. Едва только судно ложится на ветер, как летят реи, трещат и рвутся латаные-перелатаные, сопревшие паруса, рвутся канаты. Еле удается вывести судно в море.

Оно ползет вдоль береговой кромки. Рифы справа, рифы слева, и всю последующую ночь напролет Кирос ведет промеры дна. Утром он видит еще одну бухту. Она открывается на север. В нее, пожалуй, можно войти.

...Три филиппинца встречают их на маленькой лодчонке. Да, все верно, это действительно мыс Святого Духа, если судно идет в-Манилу, оно на правильном пути. И Филиппины по-прежнему удерживают в своих руках испанцы, хотя один лихой английский корсар и попытался было с ходу атаковать столицу.