Колумб Австралии
Шрифт:
Такова была первоначальная идея. Она приобрела несколько иные очертания, когда вскрыто было завещание скончавшегося в Юсте Карла I, отца Филиппа II. В завещании была просьба построить для него и всей его габсбургской королевской семьи, властвовавшей в Испании, подобающее общее захоронение, пантеон.
Так не превратить ли церковь также и в гробницу? Не воздвигнуть ли вместе с церковью и усыпальницу— мавзолей? Потом решили к задуманному комплексу добавить еще и дворец, где Филипп II, отрешенный от мира, мог бы чувствовать себя одновременно вершителем судеб этого мира; дворец, в котором нашла бы свое выражение обуревавшая короля идея вселенской
И таким всеобщим и вселенским центром и должен был стать Эскориал.
Итак, монастырь, церковь, дворец, богословский центр с громаднейшей библиотекой типа Ватиканской, с кунсткамерами и богословской школой, но одновременно и огромный склеп, в который начиная с 1573 года принялись отовсюду свозить останки родственников короля: сначала жены его Изабель де Валуа, потом умерщвленного им сына, дона Карлоса, затем — Карла' I, отца. В 1586 году было закончено строительство большой базилики и находящегося под ней склепа — туда и стали переносить все эти доставленные из различных уголков Испании, Португалии, Франции, Венгрии, Нидерландов многочисленные гробы.
А строительство Эскориала все продолжалось.
Со всех концов колоссальной империи доставляли сюда все необходимое: канаты и тросы из Толедо и Мадрида, темную и зеленую яшму из Аранхуэса, белый мрамор из Филабреса и Эстремоса, светильники из Фландрии.
Флоренция присылает драгоценные брокаты, Гренада — бархат и Дамаск. Из заморских стран доставляют столь любимое монархом черное дерево, привозят красное дерево.
20 лет трудятся архитекторы, каменщики, художники, обойщики, столяры, мастера по отливке колоколов. Тысячи людей втянуты в работу. Дважды меняется план и, естественно, также и объем работ, вдвое по сравнению с первоначальным 'замыслом увеличивается число этажей: фундамент крепкий, выдержит.
...Его монументальность подавляла, его величественность, которая — так было задумано — символизировала величие короля и величие истинной веры, должна была наводить посетителя на мысль о своей греховности и ничтожности.
206 метров в длину, 161 в ширину имел дворец. По одной на каждом из четырех углов возвышались башни. В нем насчитывалось 1200 дверей, 86 лестниц.
А в целом этот огромный ансамбль напоминал своего рода колоссальную жаровню, ибо, как рассказывалось, великомученик Лаврентий удостоился поджаривания на жаровне.
Королевские апартаменты находились в ручке «жаровни».
Рабочий кабинет его величества короля издавна считался главной святыней дворца. Для того чтобы попасть туда, надо было миновать четыре зала. Сначала с главной лестницы посетитель должен был пройти в большую залу, оттуда в маленькую, как ее называли, залетту, затем он попадал в большую переднюю, антекамеру, и, наконец, в маленькую прихожую, или антекамарилью. К ней непосредственно примыкал кабинет короля, за кабинетом находились спальные покои, комната для одевания, вестуарий, потом промежуточная зала, камаран.
В зависимости от своего положения или придворного чина посетитель должен был ждать — так это было заведено еще при Карле I — в одном из залов или в передней. Около каждой из дверей в залу и в залетту стояли по два стражника, их именовали «портерос», и задача их заключалась в том, чтобы не пропускать никого не имевшего на то соответствующего разрешения. У входа в антекамеру и антекамарилью стояли еще по два часовых более высокого ранга.
Кирос миновал и этих стражников, следуя за своим провожатым, отвесил, как и полагалось — за этим следили, — поклон трону, который стоял в антекамере, где нередко происходили аудиенции. Короля в комнате не было, но трон служил своего рода символом величия, он как бы представлял короля, и посему трону надо было кланяться й возле него нельзя было находиться с покрытой головой. .
Обо всем этом Кироса заранее предупредили. Равно как и о том, что по существующему придворному церемониалу обычные посетители, если их удостаивали аудиенции, а также посланники маленьких государств, офицеры армии и флота, чиновники средней руки, художники, ученые представали пред очи монарха тут: дальше антекамеры их не пускали.
Провожатый, однако, спокойно прошел дальше, и это означало, что Кирос имеет право последовать за ним в антекамарилью, и это было большой честью, ибо здесь король обычно принимал лишь тех, кто пользовался правом кубриос, то есть правом пребывать в присутствии короля с покрытой головой — грандов, епископов, генералов, членов религиозных орденов, членов Государственного совета и Совета по делам Индий, кавалеров орденов Золотого Руна, Сантьяго, Алкантары и Калатравы.
Кирос не принадлежал ни к одному из этих орденов, у него не было знатной родословной. И тем не менее его повели еще дальше — туда, куда доступ при Филиппе II имели лишь немногие, в рабочий кабинет. Нет, не в том было дело, что якобы, как уверяли придворные льстецы, порядки при дворе стали мягче. Они остались абсолютно такими же, как и при Филиппе II, не изменилось ничего. Все, та же табель о рангах, все то же чинопочитание, все тот же церемониал. Но и при прежнем' монархе случалось, что тех или иных нужных монарху людей проводили по его приказанию к нему в кабинет. Особы, коих в обход установленного церемониала допускали в святая святых дворца, так и назывались: те, кого король удостоил приема.
На сей раз удостоили приема капитана, прибывшего с рекомендательными письмами самого папы. И дело было не только в письмах, хотя его королевское величество прочел их самолично. В кабинете еще со времен Филиппа II находился большой глобус, а без него в данном случае никак нельзя было обойтись.
Впрочем, король со вниманием выслушал Кироса. Интересные вещи рассказывал капитан! Филипп III не очень-то утруждал себя государственными делами и, так же как и господа члены Совета по делам Индий, в общем считал, что прежде всего следует укреплять позиции Испании в захваченных землях. Но он понимал: то, что задумал Кирос, несомненно, в интересах короны. Почему бы действительно не продолжить плавания в Южном море, не превратить Тихий океан в Испанский? Почему бы не постараться овладеть новыми землями? И потом, не так уж много, в сущности, просит Кирос: разрешения продолжить исследования, два-три корабля. А для себя лично вообще ничего.
Аудиенция длится не очень долго.
Король милостиво отпускает Кироса. Вопрос о новой экспедиции решен. Подробности сеньор капитан обсудит в соответствующих ведомствах.
17 июня 1602 года. Может быть, и В/ самом деле капитан Кирос вскоре сумеет продолжить свое путешествие?
Нет, все далеко не так просто. Даже кое-кто из членов Государственного совета не скрывает своих сомнений. Зачем, собственно говоря, нужны эти новые земли, рассуждают они, зачем нужен еще один материк, который собирается подарить испанской короне Педро Кирос? Зачем, если Испания и так не может освоить все захваченные ею территории?