Колумб Австралии
Шрифт:
...Время было сложное, емкое, противоречивое. Еще только первые шаги делало опытное знание. И они были нелегки.
Зреют семена конфликта между узаконенной догмой и свободным исследованием, и все яснее становится тем, кто над этим размышляет, что теории надо' проверять на практике.
...Именно эти слова Роджера Бэкона, знаменитого ученого и изобретателя, сказанные еще в XIII веке, напоминает один из почтенных картографов, невысокого роста, в монашеской одежде старик, многие годы изучавший все сведения о неисследованных уголках земного шара.
— Давно ли, — продолжает он свою мысль, — многие считали по примеру древних зону южных широт необитаемой, более того, опасной для жизни. И все это на основании того, казалось бы, незыблемого постулата, что жара якобы увеличивается и концентрируется по мере продвижения от полюса к тропикам. Но, как справедливо заметил в своей «Естественной истории» Акоста, подытоживший результаты многих путешествий, в указанной зоне живут люди, там нет и особой сухости воздуха. Жарко, конечно, но все зелено, и воды достаточно, в июне месяце даже слишком много: дожди идут денно и нощно.
Что же касается Южной земли, то, как, должно быть, известно всем здесь собравшимся, знаменитый картограф Меркатор в примечании к своей карте 1569 года достаточно определенно отметил: существуют три континентальные массы: Старый Свет, известный еще древним, Новая Индия, то есть Америка, и Южный континент. Того же мнения придерживается и автор опубликованной в Венеции «Географии» Ливио Сануто. А вот что пишет Лансело Вуазен, чей трактат, вышедший в 1582 году во Франции, так. и озаглавлен «Три света» — я тут только одну выдержку прочитаю: «Неоткрытыми осталось больше земель, нежели открытых в новые времена, и они вряд ли уступят последним во всякого рода богатствах и чудесах природы». Простите, я на минуту еще задержу ваше внимание. Вот еще одно интересное место: «Беря в расчет примерную величину этой суши и место ее расположения, следует признать, что там должно быть не меньше чудесных вещей,, нежели в уже - известных нам мирах. Тот, кто сумеет открыть эту землю, сравняется в славе с Колумбом и Магелланом».
Как в свое время Колумб, как некогда Магеллан, так и Кирос стоит теперь перед учеными-экспертами, с той только разницей, что тем знаменитым мореплавателям приходилось защищать свои взгляды чуть ли не против всех, а Киросу этого делать не нужно: большинство присутствующих на его стороне. Но отвечать на их многочисленные вопросы далеко не всегда просто.
Конечно, он помнит То место из сочинений Акосты, которое упомянул только что выступивший сеньор. Акбста считает, что море никогда не уходит от суши дальше чем на тысячу лье. И еще он говорит в своей книге: «Недалеко от островов, нареченных Соломоновыми, есть большая суша, весьма возможно, что она спускается к югу до Магеллановою пролива». Акоста даже пишет, что земля эта столь же велика, как Европа, Азия и Африка, вместе взятые. А разве сам Меркатор не поместил эту пока еще неведомую землю на своей карте? Да, конечно, он помнит, что, не все географы и картографы единодушны в данном вопросе. Южной земли нет в «Космографии» Апиана, вышедшей в свет в 1540 году. Нет и на картах Баттисты Аньезе. Ее не пометил и Себастьян Кабот, знаменитый навигатор, но его карта относится к 1544 году. И отмечал он на, ней только то, что было твердо известно. Но разве земля, открытая Колумбом, разве пролив, открытый Магелланом, были помечены на картах? Он, Кирос, верит в существование Южной земли, верит Меркатору, назвавшему ее пятой частью света, верит тому, что в далеком океане видел собственными глазами: многочисленные, ранее никому не известные острова, которые, по его мнению, являются своего рода форпостом Южной земли.
Кирос рассказывает об инкских легендах', вспоминает плавание Сармьенто и Менданьи, рассказывает о своих плаваниях. Понимает ли он, для чего Сеса назвал сюда всех этих гостей? Понимает. Он прямодушен и простодушен, Кирос, но он совсем не простак.
Для большинства собравшихся у Сесы гостей идея о существовании Южной земли, конечно, не нова. Но рассказ человека, побывавшего й такой редкостной экспедиции, как Кирос, чрезвычайно любопытен.
Они с большим вниманием выслушивают его. И довольно быстро убеждаются, что приехавший из Перу капитан обладает весьма основательными познаниями и в навигационном искусстве, и в географии, и в астрономии, и во многих других областях.
Воодушевившись, Кирос чертит схемы, показывает карты, рассказывает о своих проектах.
Итак, чего же хочет капитан Кирос?
Весьма немногого. Поскольку населенные острова всегда свидетельствуют о том/что где-то за ними находится материк, следует разыскать этот материк.
И к вящей славе церкви обратить в христианство местное население.
Об обращении туземцев Кирос упоминает вовсе не только потому, что ему надо заручиться поддержкой папы. Он искренне верующий католик и не менее искренне убежден, что обращение местных жителей в христианство — благо прежде всего для них самих. Его слова вызывают всеобщее сочувствие, и уже совсем покоряет рассказ Кироса о двух изобретенных им приборах. Один должен помочь в исчислении отклонений магнитной иглы, что, в свою очередь, облегчит вычисление долготы — проблема, которой будут заниматься вплоть до XIX века. А второй поможет исчислять высоту звезд и, соответственно, точнее находить широты.
Такому знающему и толковому человеку, к тому же опытному и неукротимому мореплавателю можно поверить. И доверить. Таков вывод Сесы. И совершенно логически напрашивается решение: да, надо помочь Киросу попасть к папе.
Очевидно, даже Сесе это было не так просто. Или мешало что-то. Но около года должен был терпеливо ждать Кирос. И он ждал — в настойчивости, целеустремленности мало кто мог с ним соперничать. Ждал, твердо веря в успех, ждал, понимая, что приехать с письмами папы к королю означает почти наверняка выиграть дело. И еще потому терпеливо ждал благословения папы неистовый мечтатель, что были у него особые, тайные планы, о коих он никому ничего не говорил: они относились к системе управления будущими колониями, и ему казалось, что папское благословение поможет ему и в этом.
28 августа 1601 года Кирос, наконец, получрет долгожданную аудиенцию.
Теплый осенний день. В одном из приемных залов Ватикана два человека — папа Климент VIII, худощавый профессор канонического права, выходец из знатного итальянского рода Альдобрандини и капитан Педро Кирос.
Папа внимательно слушает. В принципе этот прием своего рода формальность. Климент VIII знаком в общих чертах с проектами мореплавателя и принимает он его скорее из любопытства: мнение уже составлено. Святой престол не имеет ничего против затеи Кироса и готов благословить его деяния. А посему папа охотно отдает распоряжение написать письмо королю Испании Филиппу III — в конце концов путешествие будет совершено не за его, Климента VIII, счет, подписывает письмо и даже вручает Киросу шесть бреве и — верх благоволения — щепку св. Креста. Рекомендательные письма Киросу дает и герцог Сеса.
Теперь^ пожалуй, можно ехать в Испанию. Но снова какие-то дела задерживают Кироса. Лишь весной 1602 года отправляется он в обратный путь. Вновь весна, и вновь дальняя дорога. Римини, Феррара, Лоди, Милан, Падуя, Генуя. Здесь он садится на корабль, идущий в Барселону.
Глава шестая
Свершилось!
Без малого год искала такое место специальная комиссия в нее, помимо придворных и чиновников, входили врач, архитекторы и каменщики. И нашли — возле . одного из отрогов Гуадарамы, неподалеку от деревушки Эскориал, что означает «шлаковое поле», — некогда здесь рядом добывали железо. С севера и запада возвышались скалистые бастионы Сьерры. На востоке и юге открывался вдалеке красивый вид.
10 августа 1557 года — в ту пору испанские войска еще одерживали победы и Филипп II не поверил бы ни одному астрологу, который (если бы таковой нашелся) предсказал грядущий мятеж в Нидерландах и гибель испанского флота — 'пехотинцы и конница испанского владыки под командованием герцога Филиберта Савойского неподалеку от Сен-Кантена наголову разбили французов. Поскольку бой был выигран в тот день, который по христианскому календарю посвящался памяти мученика святого Лаврентия, Филипп решил: победой испанцы обязаны святому. Именно в его честь и следует возвести часовню или церковь.