Колыбельная для брата
Шрифт:
Зоя Алексеевна удивлённо и пристально посмотрела на Кирилла.
— Да, в третьем классе вы так не рассуждали…
Кирилл усмехнулся:
— Маленькие были. Если обидно — заплачем, вот и всё.
— Нет, не в этом дело. Вы были добрее… По крайней мере, никто бы не сравнил учителя с инквизитором.
— Да я разве сравниваю? — удивился Кирилл. — Я только считаю, что Ева Петровна не думает про добро. Ей главное — чтобы всё выглядело правильно. Чтобы отряд был правофланговый. Чтобы говорить:
— Кирилл! Ева Петровна работает в школе семнадцать лет!
— И всегда так, как сейчас? — тихо спросил Кирилл. — Это же с ума сойти…
Зоя Алексеевна, кажется, немного рассердилась. Она встала.
— Очень легко судить всех так решительно. Ты забываешь, что у каждого взрослого очень сложная жизнь.
Кирилл тоже встал.
— Ну да. Зато нас, невзрослых, можно судить как хочешь. Вот вы сказали про того, кто украл: «Он всех предал». А вы же не знаете… Может, он от беды какой-нибудь. От отчаяния. Вы думаете, у взрослых жизнь сложная, а у ребят простая?
Он вдруг увидел, что Зоя Алексеевна смотрит на него растерянно, почти испуганно.
— Кирилл… Ты что-то знаешь?
— Ничего я не знаю, — пробормотал он и отвернулся. Надо же так по-дурацки проболтаться!
— Кирилл… Может быть, ты расскажешь? Если надо, я обещаю молчать.
Кирилл сердито мотнул головой.
— Нет… Может быть, не сейчас. Он, может быть, Зоя Алексеевна, потом вам сам расскажет.
— Но ведь, наверно, надо что-то сделать? Помочь? И этому… человеку. И Оле…
— Какой Оле?
— Студентке.
— Им помогут, — сказал Кирилл.
Глава 11
Кирилл уехал от Зои Алексеевны с противной смесью стыда и тревоги. Стыдно было за свои слова: «Им помогут». Он думал, что это прозвучит мужественно и твёрдо, а прозвучало глупо и напыщенно. Кирилл сразу это понял. Даже покраснел.
Хорошо хоть, что Зоя Алексеевна сделала вид, будто не заметила его глупость. Она ни о чём не стала больше расспрашивать. Опять взяла старую фотографию.
— Между прочим, Оленька Федосеева, у которой сегодня украли деньги, тоже училась у меня. Вот она.
Кирилл увидел круглолицую девчушку в белом передничке.
— Славная девочка, — сказала Зоя Алексеевна. — Всегда помогала мне тетради носить домой. Она неподалеку живёт, наискосок, в трёхэтажном доме. С мамой вдвоём.
— А в какой квартире? — самым небрежным тоном спросил Кирилл и тут же понял, как фальшива эта небрежность.
Но Зоя Алексеевна опять будто ничего не заметила.
— В девятой, — просто сказала она и хотела убрать снимок.
— Дайте, пожалуйста, я ещё посмотрю, — попросил Кирилл.
Теперь он смотрел не на Олю, а на того незнакомого Мишу, который вырос и стал преступником.
У мальчишки смешно торчал растрёпанный чубчик и блестели весёлые точки в глазах. Симпатичный десятилетний Миша был немного похож на Митьку-Мауса…
И с этой минуты ощущение опасности не оставляло Кирилла. Он ехал домой, а лицо незнакомого Мишки всё маячило перед ним.
Почему он стал бандитом? Он же был обыкновенным мальчишкой. Как Митька-Маус. Значит, и Митька может? Значит, все могут?
И Антошка?
Все люди были такими, как Антошка. У них смешно топорщились на темени волоски. Никто из них не хотел зла. Они бездумно улыбались солнечным зайчикам и ловили губами угол пелёнки, если он пощекочет щёку. Они все такие сначала. А потом делаются разными.
Если человек хороший, это понятно. А почему некоторые становятся гадами? Вроде Дыбы? Почему?
Может быть, потому, что сначала боятся других гадов? А боятся потому, что одни? Как Чирок?
Кирилл гордо и небрежно бросил Зое Алексеевне: «Им помогут…» Но кто поможет Чирку? Они с Женькой благородно похлопали его по плечу и опять оставили одного. И Чирок небось мечется со своим стареньким «ПВЗ», думает, как бы продать, чтобы мать не узнала. И снова должен врать и выкручиваться…
А если покупатель окажется таким же подонком, как Дыба? Деньги не отдаст, начнёт угрожать? И вновь будет Антошка метаться между страхом и отчаянием, между ложью и желанием вырваться из паутины… То есть Чирок, а не Антошка. Антошке это ещё не грозит. Пока. А потом?
Чирок тоже был такой крохой, а сейчас попал в беду. Если отдать его этой беде, через тринадцать лет она придёт и за Антошкой.
В самом деле так может случиться! И получается, что сегодня Кирилл оставил в беде брата.
Но дело не только в этом. Дело просто в Петьке Чиркове. Кирилл вспомнил, как просветлело Петькино лицо, когда он понял, что его простили. А его простили и бросили.
А это — предательство. Это всё равно как если бы бросили тех, на мысу, когда двигался лесной пожар…
Кирилл затормозил на углу улиц Мичурина и Космонавтов. Надо было решать. Два человека есть на свете, которые сразу поймут и, наверно, скажут, что делать. Отец и Дед. Но отец придёт сегодня поздно.
Кирилл взглянул на часы, украшавшие старинное здание библиотеки. Было без пяти минут шесть. Наверно, Дед уже пришёл, он кончает работу в пять.
Из дома доносились визги и вопли.
— Ой-я-я! — орал Митька. — Мучитель! Уйду в интерна-а-т! Людоед!.. Мамочка-а!
Митьку-Мауса мыли. В окно вслед за воплями вылетали красивые пузыри. Слышался голос Деда: