Команда ликвидаторов
Шрифт:
– Ну, чего уставился? – то ли морщится, то ли насмехается Горчаков, глядя на мужчину. – Посторонись!
Токарь отступает на шаг, дозволяя пленному генералу самостоятельно спрыгнуть на землю.
Оказавшись внизу, тот закладывает руки за спину.
– Веди…
Токарь с одним из помощников идет сзади, третий мужчина остается у фургона. Троица несколько минут петляет по лесу – не по тропкам, а по овражкам, меж кустов, вдоль небольших полян с высоким бурьяном. Причем направление выбирает сам генерал, и данный факт ставит крест на последней надежде –
Слабый ветерок шуршит листвой, яркое солнце играет желтыми пятнами по зеленой траве, под ногами хрустят сухие ветви. Умирать не хочется. А в таком чудесном лесу, в такую замечательную погоду – тем более.
От проселка отошли далеко. Достаточно далеко, чтобы кто-то случайно услышал пару пистолетных выстрелов.
Внезапно на склоне неглубокой балки шаги за спиной генерала стихают.
Все? Конец? Неужели так быстро?..
– Что ж, хорошее местечко. Уютно, тихо, – тихо говорит Горчаков, останавливаясь в аккурат посередине спуска. – Тут отыщут не скоро. Если вообще отыщут…
Шагов не слышно, зато доносится продолжительный шорох – будто кто-то съезжает на заднице по прелой прошлогодней листве. Сергей Сергеевич хочет обернуться, посмотреть. Да не успевает – вниз по склону рядом с левой ногой проезжает тело. Мужчина лежит лицом вниз, в спине по самую рукоятку торчит нож.
Это один из конвоиров. Один из его потенциальных убийц. Тот, которого властный голос Борщевского назвал «Токарем»…
– Все хорошо, что хорошо кончается. А главное – вовремя, – оттирая специальный нож от крови, идет на полшага позади Устюжанин.
Горчаков покачивает седой головой:
– Да-да, спасибо вам. Спасибо. Ума не приложу, как они позволили себя выследить!
– Дилетанты. Мы шли за фургоном на дистанции метров пятьсот – любой внимательный человек распознал бы наш микроавтобус двадцать раз, а они… Но это все позади. Главное – мы успели и вы остались живы.
– Согласен. Остаться живым – не самый худший из вариантов. Но, видишь ли, Георгий, какое дело… Если в нашей схватке верх возьмет Борщевский – мне конец. Он нашел меня даже после удачного побега из клиники. Значит, найдет и теперь – после вашей чудесной и своевременной помощи. Такие люди, как Борис Маркович, своих врагов не прощают и мстят до полного их истребления.
Генералу помогают подняться по ступенькам в салон микроавтобуса. Устюжанин садится рядом, а впереди устраиваются относительно молодые пловцы – мускулистые, широкоплечие, коротко остриженные. Послушно заводится двигатель; разворачиваясь на узком проселке, микроавтобус трижды елозит вперед-назад. Затем аккуратно объезжает темный фургон с настежь распахнутыми дверцами и лежащее у самой обочины бездыханное тело третьего человека генерала Борщевского. Все трое убиты холодным оружием. Никто из троих не успел и пикнуть…
– В таком случае его следует опередить, – твердо заявляет капитан второго ранга.
– И у тебя есть план?
– Установить слежку…
– Где? – перебивает Горчаков излишне уверенную речь.
– Там, где Борщевский бывает.
– Как у тебя все просто! А он, между прочим, бывает в здании Государственной думы, он вхож в кабинеты многих федеральных министров, да и в Кремле не раз замечен…
И снова дорога на северо-запад: МКАД, Куркинское шоссе, Новогорск… До трехэтажного особняка, где проживает руководитель Департамента контрразведки – очень заслуженный, но староватый и болезненный генерал-полковник, – остается всего ничего, километров пять.
Всю дорогу седой старик молчал, а за несколько минут до цели вдруг оживился:
– У меня слишком мало сил и времени, Георгий. На поединок с Борщевским мне отпущено несколько дней. Понимаешь? Всего несколько дней!
– Да ладно вам, Сергей Сергеевич! – улыбается здоровяк. – Вы еще не в том возрасте, чтобы кокетничать о смерти. Поживете еще…
– Я не о смерти в доме престарелых, – уныло провожает однообразные сумеречные пейзажи Подмосковья Горчаков. – Все гораздо хуже: меня либо пристрелят шавки Борщевского, либо мой измученный строительством социализма организм просто не вынесет дальнейших перемен в худшую сторону. Все эти реформы, объединения, укрупнения на фоне всеобщей коррупции и хаоса для тонкой организации моего организма весьма пагубны. Ну, и в заключение – третий вариант. Если выйдет фиаско и с тем и с другим.
– Это какой же?
– Этот вариант зовется: «Здравствуй, советско-российская карательная психиатрия». А там – в клинике – начнется: «Сдавило грудь? Мучает боль в суставах? Беспокоит голод и бессонница? Подпиши признание – и сразу почувствуешь себя лучше!..»
– Приехали, – не оборачиваясь докладывает водитель.
Микроавтобус сворачивает на аккуратную стоянку перед чугунным забором особняка.
– Товарищ генерал, вы можете спорить сколько угодно, – решительно спрыгивает на асфальт Устюжанин, – но я пойду с вами.
Генерал не спорит. Чего ж спорить, коль раз уж пожалел?
Кивнув, он оправляет пиджак нового костюма, сходит по ступенькам и направляется к калитке…
От руководителя Департамента Горчаков с Устюжаниным выходят ровно через час и, усевшись в тот же микроавтобус, едут в центр столицы. Правда, на сей раз в сопровождении легковой машины с четырьмя сотрудниками личной охраны генерал-полковника. Горчаков по-прежнему излучает спокойствие, чего нельзя сказать о его подчиненном.
– Из услышанного я понял одно: руководством Департамента разработан план по устранению Борщевского. Верно? – ерзает по сиденью капитан второго ранга.
– Верно. Только его так просто не взять – нам нужны очень веские доказательства его продажности. А он, поверь, будет сопротивляться, – с нарочитой беспечностью отвечает генерал.
– И куда же мы сейчас?
– В Департамент. Мной получена санкция на обыск служебного кабинета Борщевского и на проверку всех его компьютеров. Я уже вызвал оперативную группу и соответствующих специалистов.