Командующий фронтом
Шрифт:
— В гости пожаловали, Алексей Алексеевич?
Семибратов мял в руках шапку.
— Что с вами?
Чиновник оглянулся и тихо произнес:
— Должен сообщить важную новость.
— Говорите.
— Нас не услышат?
— А вы подойдите ко мне.
Семибратов приблизился, и Лазо увидел бледное лицо и дрожащие руки. Чиновник тяжело дышал, испуганные глаза были широко раскрыты. Казалось, что он попал в эту комнату, спасаясь от погони.
— Что с вами? — снова спросил Лазо.
— В Петрограде смуты, господин прапорщик. Сам читал телеграфную ленту.
— Про какие такие смуты вы говорите?
— Рабочие бастуют. Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов объявил, что бастующих будут отправлять на фронт.
— Правду говорите?
Семибратов перекрестился.
— А еще что?
— Разве этого мало?.. Этак и до нас дойдет.
Лазо, скрывая радостное волнение, успокоил:
— Нас это не касается, Алексей Алексеевич.
— Не говорите, может случиться, что и помазаннику божьему прикажут отречься от престола.
— И это нас не касается. А вы загляните все-таки ко мне завтра в это же время. Расскажите, что еще нового в Питере. Вы ведь на телеграфе раньше всех ленты читаете.
Семибратов догадался, что прапорщик заинтересован в том, чтобы знать о смутах в столице. «Шут его ведает, кто этот офицер и какие у него мысли в голове, — решил он, — прикинусь, что я тоже за бунтовщиков».
Оставшись один, Сергей долго размышлял: зачем Семибратов приходил с такими новостями именно к нему? Нет ли тут провокации? И он поспешил к дяде Глебу.
На другой день Семибратов пришел в условленный час. Достав из кармана телеграфную ленту, он подал ее Лазо. Сергей прочитал:
«Войска отказываются стрелять в рабочих и переходят на сторону бастующих. Рабочие и солдаты арестовывают министров и генералов, выпускают из тюрем революционеров. На улицах идет перестрелка с городовыми и жандармами, засевшими на чердаках домов с пулеметами».
— Вот это здорово! — не скрывая своей радости, воскликнул Лазо. — Наконец-то революция!
— Не стоит радоваться, Сергей Георгиевич, — осторожно заметил Семибратов. — Нам с вами тоже могут по шапке дать.
— Пустое болтаете, Алексей Алексеевич.
Семибратов понял, что сказал лишнее, и поспешил переменить тон.
— Так я ведь в шутку, — виновато оправдался он. — Нам по положению приходится говорить одно, а думать другое.
— Если это так, — ответил ему в тон Лазо, — то сообщайте мне ежедневно про события в столице.
— Пожалуйста, Сергей Георгиевич… Для такого человека, как вы, я с удовольствием.
Лазо уловил перемену в чиновнике: он не называл его больше «господином прапорщиком» и даже не пытался оправдать свой образ мыслей.
…Долго тянется зимняя ночь. Не спится Лазо. Через несколько часов наступит новый день, и надо продумать, с чего начать его. «Ведь я офицер, командир взвода, под моим начальством вооруженные солдаты, — размышлял он. — Прикажи — они все сделают: и телеграф захватят, и красный флаг над городской думой водрузят».
Сквозь замерзшее окно пробивается серое утро. Желтый свет керосиновой лампы падает на усталое лицо Лазо. Перед ним исписанный лист бумаги. Рука его перечеркнула какие-то строки, написала новые… За окном тишина, город еще спит… А в Петрограде, за несколько тысяч верст отсюда, не умолкают выстрелы, идут бои…
За дверью послышались шаги. Лазо сложил исписанный лист вчетверо, вынул из кобуры револьвер и положил на стол. Потом подошел к двери и резко толкнул ее. В коридоре кто-то стоял.
— Кто там? — строго спросил Лазо.
— Ваше благородие, это я, Назарчук. По секретному делу.
— Заходи. Ну что, Назарчук?
— Барышня Ада наказала передать: подсобите дяде Глебу… Власть в городе тогда перейдет в наши руки. Сами понимаете, ваше благородие, либо пан, либо пропал.
— Разве в городе знают про петроградские дела? — удивился Лазо.
— Знают, ваше благородие. Я ночью стоял в наружном карауле… Прибежала барышня и сказала: «Передай Лазо, что царя сбросили».
— Подъем скоро?
— Через полчаса.
— Ну так вот что, Назарчук! По боевой тревоге подними сейчас же всю четвертую роту. Если унтер спросит, скажешь, что я приказал.
— Слушаюсь, ваше благородие! — ответил довольный Назарчук и выскользнул из комнаты.
Поднятые по боевой тревоге солдаты торопливо одевались и спешили на казарменный двор. В морозном воздухе под сапогами скрипел снег:
— Рота, смир-но! — услышал Лазо голос Назарчука. — Равнение напра-во!
— Отставить! — крикнул Лазо, подбежав к солдатам, и весело поздоровался: — Здравствуйте, товарищи!
Обращение прапорщика было столь необычно, что вместо дружного солдатского ответа послышались разрозненные голоса:
— Здравия… желаем…
От Лазо не ускользнуло смущение солдат. Подойдя к Назарчуку, он протянул ему руку и громко произнес:
— Спасибо, товарищ Назарчук!
Повернувшись лицом к строю, Лазо взволнованно заговорил:
— Товарищи солдаты! В Петрограде произошла революция. Народ, на сторону которого перешли солдаты и матросы, сбросил царя, арестовал продажных министров и генералов и взял власть в свои руки. Надо кончать войну с немцами, возвратиться в свои дома, отобрать у помещиков землю, у фабрикантов — заводы…
Лазо посмотрел на лица солдат — они озарились улыбкой.
— Товарищи! — еще громче крикнул Лазо. — С сегодняшнего для прошу называть меня просто «товарищ Лазо», а не «ваше благородие», но дисциплину и порядок сохранять, как положено солдату.