Командующий фронтом
Шрифт:
— В гости пожаловали, Алексей Алексеевич?
Семибратов мял в руках шапку.
— Что с вами?
Чиновник оглянулся и тихо произнес:
— Должен сообщить важную новость.
— Говорите.
— Нас не услышат?
— А вы подойдите ко мне.
Семибратов приблизился, и Лазо увидел бледное лицо и дрожащие руки. Чиновник тяжело дышал, испуганные глаза были широко раскрыты. Казалось, что он попал в эту комнату, спасаясь от погони.
— Что с вами? — снова спросил Лазо.
— В Петрограде
— Про какие такие смуты вы говорите?
— Рабочие бастуют. Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов объявил, что бастующих будут отправлять на фронт.
— Правду говорите?
Семибратов перекрестился.
— А еще что?
— Разве этого мало?.. Этак и до нас дойдет.
Лазо, скрывая радостное волнение, успокоил:
— Нас это не касается, Алексей Алексеевич.
— Не говорите, может случиться, что и помазаннику божьему прикажут отречься от престола.
— И это нас не касается. А вы загляните все-таки ко мне завтра в это же время. Расскажите, что еще нового в Питере. Вы ведь на телеграфе раньше всех ленты читаете.
Семибратов догадался, что прапорщик заинтересован в том, чтобы знать о смутах в столице. «Шут его ведает, кто этот офицер и какие у него мысли в голове, — решил он, — прикинусь, что я тоже за бунтовщиков».
Оставшись один, Сергей долго размышлял: зачем Семибратов приходил с такими новостями именно к нему? Нет ли тут провокации? И он поспешил к дяде Глебу.
На другой день Семибратов пришел в условленный час. Достав из кармана телеграфную ленту, он подал ее Лазо. Сергей прочитал:
«Войска отказываются стрелять в рабочих и переходят на сторону бастующих. Рабочие и солдаты арестовывают министров и генералов, выпускают из тюрем революционеров. На улицах идет перестрелка с городовыми и жандармами, засевшими на чердаках домов с пулеметами».
— Вот это здорово! — не скрывая своей радости, воскликнул Лазо. — Наконец-то революция!
— Не стоит радоваться, Сергей Георгиевич, — осторожно заметил Семибратов. — Нам с вами тоже могут по шапке дать.
— Пустое болтаете, Алексей Алексеевич.
Семибратов понял, что сказал лишнее, и поспешил переменить тон.
— Так я ведь в шутку, — виновато оправдался он. — Нам по положению приходится говорить одно, а думать другое.
— Если это так, — ответил ему в тон Лазо, — то сообщайте мне ежедневно про события в столице.
— Пожалуйста, Сергей Георгиевич… Для такого человека, как вы, я с удовольствием.
Лазо уловил перемену в чиновнике: он не называл его больше «господином прапорщиком» и даже не пытался оправдать свой образ мыслей.
…Долго тянется зимняя ночь. Не спится Лазо. Через несколько часов наступит новый
Сквозь замерзшее окно пробивается серое утро. Желтый свет керосиновой лампы падает на усталое лицо Лазо. Перед ним исписанный лист бумаги. Рука его перечеркнула какие-то строки, написала новые… За окном тишина, город еще спит… А в Петрограде, за несколько тысяч верст отсюда, не умолкают выстрелы, идут бои…
За дверью послышались шаги. Лазо сложил исписанный лист вчетверо, вынул из кобуры револьвер и положил на стол. Потом подошел к двери и резко толкнул ее. В коридоре кто-то стоял.
— Кто там? — строго спросил Лазо.
— Ваше благородие, это я, Назарчук. По секретному делу.
— Заходи. Ну что, Назарчук?
— Барышня Ада наказала передать: подсобите дяде Глебу… Власть в городе тогда перейдет в наши руки. Сами понимаете, ваше благородие, либо пан, либо пропал.
— Разве в городе знают про петроградские дела? — удивился Лазо.
— Знают, ваше благородие. Я ночью стоял в наружном карауле… Прибежала барышня и сказала: «Передай Лазо, что царя сбросили».
— Подъем скоро?
— Через полчаса.
— Ну так вот что, Назарчук! По боевой тревоге подними сейчас же всю четвертую роту. Если унтер спросит, скажешь, что я приказал.
— Слушаюсь, ваше благородие! — ответил довольный Назарчук и выскользнул из комнаты.
Поднятые по боевой тревоге солдаты торопливо одевались и спешили на казарменный двор. В морозном воздухе под сапогами скрипел снег:
— Рота, смир-но! — услышал Лазо голос Назарчука. — Равнение напра-во!
— Отставить! — крикнул Лазо, подбежав к солдатам, и весело поздоровался: — Здравствуйте, товарищи!
Обращение прапорщика было столь необычно, что вместо дружного солдатского ответа послышались разрозненные голоса:
— Здравия… желаем…
От Лазо не ускользнуло смущение солдат. Подойдя к Назарчуку, он протянул ему руку и громко произнес:
— Спасибо, товарищ Назарчук!
Повернувшись лицом к строю, Лазо взволнованно заговорил:
— Товарищи солдаты! В Петрограде произошла революция. Народ, на сторону которого перешли солдаты и матросы, сбросил царя, арестовал продажных министров и генералов и взял власть в свои руки. Надо кончать войну с немцами, возвратиться в свои дома, отобрать у помещиков землю, у фабрикантов — заводы…
Лазо посмотрел на лица солдат — они озарились улыбкой.
— Товарищи! — еще громче крикнул Лазо. — С сегодняшнего для прошу называть меня просто «товарищ Лазо», а не «ваше благородие», но дисциплину и порядок сохранять, как положено солдату.