Комедианты
Шрифт:
– Кажется, детка, нас там ждут беспорядки, – сказал мистер Смит со своего конца стола и проглотил еще ложку какого-то вещества, вероятно фромента – блюда, о котором он мне рассказывал за обедом.
– Нам не впервой, – с мрачным удовлетворением ответила миссис Смит.
Вошел матрос с каким-то сообщением для капитана; когда он открыл дверь, порыв ветра закачал в кают-компании презервативы; от трения друг о друга они издавали жалобный писк. Капитан сказал:
– Прошу меня извинить. Ничего не поделаешь, долг зовет. Желаю хорошо провести вечер.
Но я заподозрил, что эта сцена была заранее подготовлена: капитан – человек необщительный, и миссис Смит действовала ему на нервы. Вслед за ним, словно боясь оставить судно на попечение капитана, поднялся и старший механик.
Когда начальство
Казначей весело закричал:
– Выше голову! – и стал негромко похлопывать ладонями по своим пухлым коленкам. Вошел оркестр под управлением кока – тощего парня с румяными от жара плиты щеками, в поварском колпаке. Оркестранты несли кастрюли, сковородки, ложки и ножи; для того чтобы изображать скрежет, была мясорубка, а шеф-повар размахивал вместо дирижерской палочки вилкой для поджаривания гренков. Первый музыкальный номер назывался «Ноктюрн», за ним следовала «Chanson d'amour» [14] , которую спел сам кок приятным и не очень верным голосом: «Automne, tendresse, feuilles mortes» [15] , – я уловил лишь несколько грустных слов, потому что остальные заглушали гулкие удары ложкой по кастрюле. Мистер и миссис Смит сидели на диване, держась за руки, колени ее были покрыты пледом; коммивояжер задумчиво наклонился вперед, глядя на тощего певца; может быть, в нем говорил профессиональный интерес, и он размышлял, какое из его лекарств могло тут помочь. Что касается мистера Фернандеса, он сидел отдельно от всех и время от времени что-то записывал в книжечку. Джонс торчал за спиной казначея, иногда к нему наклонялся и что-то шептал на ухо. Он сиял от удовольствия, будто все это он придумал, и, хлопая исполнителям, словно бы аплодировал самому себе. Поглядев на меня, он подмигнул, как бы говоря: «Погодите, то ли еще будет! Вы не знаете, какой я выдумщик! Потом пойдут номера почище!»
14
песня любви (фр.)
15
осень, нежность, увядшие листья (фр.)
Я собирался, когда кончится песня, уйти к себе, но поведение Джонса пробудило во мне любопытство. Коммивояжер исчез, я вспомнил, что ему давно пора спать. Джонс подозвал дирижера оркестра на совещание; к ним подошел и главный ударник, держа под мышкой большую медную сковородку. Я взглянул на программу и прочел, что следующим номером должен быть драматический монолог в исполнении мистера Дж. Бэкстера.
– Очень интересное исполнение, – сказал мистер Смит. – Как ты находишь, детка?
– Во всяком случае, они нашли более достойное применение кастрюлькам, чем жарить в них эту несчастную утку, – сказала миссис Смит; видно, страсти в ней еще не улеглись, несмотря на строгую диету.
– Он хорошо пел, правда, мистер Фернандес?
– Да, – сказал мистер Фернандес и пососал кончик карандаша.
Вошел фармацевт в стальном шлеме – оказывается, он не лег спать, а переоделся в синие джинсы и сунул в рот свисток.
– Значит, это он – мистер Бэкстер, – с облегчением сказала миссис Смит. По-моему, она терпеть не могла таинственности; ей хотелось, чтобы на всех персонажах человеческой комедии были такие же четкие этикетки, как на снадобьях мистера Бэкстера или на бутылке бармина. Фармацевт, конечно, мог позаимствовать джинсы у любого матроса, но интересно, где он добыл стальной шлем?
Он дал свисток, требуя тишины, хотя разговаривала
– Драматический монолог «Патруль гражданской обороны», – объявил он.
К его явному неудовольствию, один из оркестрантов изобразил сигнал воздушной тревоги.
– Браво! – воскликнул Джонс.
– Вы должны были меня предупредить, – сказал Бэкстер. – А теперь я сбился.
Его снова прервал рокот отдаленной стрельбы, исполненный на сковородке.
– А что это, по-вашему, должно означать? – сердито спросил мистер Бэкстер.
– Орудия в устье Темзы.
– Вы мешаете мне произносить текст, мистер Джонс.
– Действуйте, – сказал Джонс. – Увертюра кончена. Атмосфера воссоздана. Лондон, 1940 год.
Мистер Бэкстер кинул на него грустный, обиженный взгляд и снова объявил:
– Драматический монолог «Патруль гражданской обороны», автор – боец гражданской обороны Икс. – И, прикрыв ладонью глаза, словно предохраняясь от осколков стекла, начал декламировать:
Прожектора осветили Юстон, Сент-Панкрас И старую, любимую Тоттенхем-роуд тоже, И показалось одинокому бойцу, Что его тень на облако похожа. Орудия били в Гайд-парке, Когда взрыв первой бомбы раздался, И боец погрозил кулаком небу, Он над славой Гитлера насмехался. Лондон будет стоять, и собор святого Павла будет стоять, И за каждую смерть, за любую утрату Немцы будут проклятия посылать Своему фюреру бесноватому. Бомба попала в Мейплс, Гауар-стрит разбита в дым, Пиккадилли горит, но все прекрасно! Мы поджарим хлебный паек и гренки съедим, Потому что блицкриг на Пэлл-Мэлл не удался.Мистер Бэкстер засвистел в свой свисток, вытянулся по стойке смирно и произнес:
– Прозвучал отбой!
– И давно пора, – заметила миссис Смит.
Мистер Фернандес взволнованно воскликнул:
– Нет, нет. Ох, нет, сэр.
За исключением миссис Смит, все остальные явно считали, что любое выступление теперь может только испортить дело.
– Сейчас в самый раз выпить еще шампанского, – сказал Джонс. – Стюард!
Оркестр, за исключением дирижера, который остался по просьбе Джонса, отправился к себе в камбуз.
– Шампанским угощаю я, – заявил Джонс. – А вы заслужили свой бокал, как никто.
Мистер Бэкстер вдруг сел рядом со мной и задрожал всем телом. Рука его нервно постукивала по столу.
– Не обращайте на меня внимания, – сказал он, – со мной это всегда бывает. Сценическое волнение приходит потом. Как, по-вашему, меня хорошо принимали?
– Очень. А где вы добыли стальной шлем?
– Я всегда вожу его вместе с другими сувенирами в дорожном сундуке. Сам не знаю, почему не могу с ним расстаться. Наверно, и вы тоже… храните какие-то памятки. – Он был прав, и, хотя мои сувениры были куда портативнее стального шлема, они были так же бесполезны: фотографии, старая открытка, давняя квитанция на членский взнос в ночной клуб возле Риджент-стрит, разовый входной билет в казино Монте-Карло. У меня в бумажнике, наверно, нашлось бы с полдюжины таких сувениров. – А джинсы я одолжил у второго помощника, но, к сожалению, у них заграничный покрой.
– Дайте я вам налью. У вас еще дрожат руки.
– Вам в самом деле понравилось стихотворение?
– Очень живо описано.
– Тогда я открою вам то, что никому до сих пор не говорил. Я и есть тот самый боец противовоздушной обороны Икс. Я сам все это написал. После майского блица 1941 года.
– А вы вообще-то писали стихи?
– Никогда, сэр. Хотя нет, еще одно написал, о похоронах ребенка.
– А теперь, господа, – провозгласил казначей, – взгляните на ваши программы, и вы увидите, что нас сейчас ожидает оригинальный номер, обещанный нам мистером Фернандесом.