Комната
Шрифт:
По тротуару снуют мужчины и женщины. Я никогда еще не видел такого количества людей. Интересно, все ли они настоящие или только некоторые?
— У некоторых женщин такие же длинные волосы, как и у нас, — говорю я Ма, — а у мужчин — короткие.
— У рок-звезд они тоже длинные. Но это не правило, а просто обычай.
— А что такое обычай?
— Глупая привычка, которой придерживаются все. Хочешь, острижем тебе волосы? — спрашивает Ма.
— Нет, не хочу.
— Это совсем не больно. Когда мне было девятнадцать, я носила короткую стрижку.
Я качаю головой:
— Я не хочу лишиться своей силы.
— Чего-чего?
— Ну, своих мускулов, как Самсон.
Ма смеется.
— Смотри, Ма, человек поджигает самого себя!
— Он просто закуривает сигарету. Когда-то я тоже курила.
Я с удивлением смотрю на нее:
— Зачем?
— Да я уж и не помню.
— Смотри, смотри!
— Не кричи.
Я показываю туда, где по улице идут малыши.
— Смотри, дети, связанные друг с другом.
— Они не связаны. — Ма снова приближает лицо к окну. — Они просто держатся за веревку, чтобы не потеряться. И видишь, самые маленькие сидят в вагончиках, по шесть человек в каждом. Это, наверное, детский сад, вроде того, в который ходит Бронуин.
— Я хочу с ней познакомиться. Отвезите меня, пожалуйста, в тот детский сад, где живут дети и моя кузина Бронуин, — прошу я шофера, но он меня не слышит.
— Ты не забыл, что нас ждет зубной врач? — напоминает мне Ма. Детей больше не видно, я выглядываю во все окна, но их нет.
Зубного врача зовут доктор Лопес. Когда она на секунду поднимает свою маску, я вижу, что губная помада у нее ярко-красного цвета. Сначала она осмотрит меня, потому что у меня тоже есть зубы. Я ложусь в большое кресло, которое умеет двигаться. Я смотрю вверх, широко-широко раскрыв рот, и врач просит меня сосчитать, сколько предметов я вижу на потолке. Там три кота, одна собака, два попугая и…
Я выталкиваю изо рта какой-то металлический предмет.
— Это — просто маленькое зеркальце, видишь, Джек? Я хотела сосчитать твои зубы.
— Их у меня двадцать, — говорю я ей.
— Правильно. — Доктор Лопес улыбается. — Я еще ни разу не встречала маленького мальчика, который мог бы сам сосчитать свои зубы. — Она снова засовывает мне в рот зеркальце. — Гм… расстояние большое, именно это мне и хотелось увидеть.
— А почему вам хотелось это увидеть?
— Потому что это говорит о том… о том, что у тебя много места для маневра.
Ма придется провести много времени в кресле, пока из ее зуба будут убирать все ненужное. Я не хочу ждать в приемной, но помощница врача Янг говорит мне:
— Пойдем, я покажу тебе, какие у нас крутые игрушки. — Она показывает мне акулу на палочке, которая клацает зубами, и еще табурет для сиденья, имеющий форму зуба, но не человеческого, а великаньего. Он весь белый, безо всяких признаков гниения. Я рассматриваю книгу о трансформерах и еще одну, без обложки, о черепахах-мутантах, которые говорят «нет» наркотикам. И тут до меня доносится странный звук.
Янг загораживает дверь своим телом, преграждая мне путь в кабинет.
— Я думаю, твоей маме не хотелось бы, чтобы ты…
Но я ныряю под ее руку и вижу, как доктор Лопес ковыряется в маминых зубах какой-то завывающей машинкой.
— Оставьте ее в покое!
— Все хорошо, — говорит Ма, но ее рот сломан. Что эта врачиха с ней сделала?
— Если он хочет посидеть здесь, то пусть сидит, — говорит доктор Лопес.
Янг приносит табурет в виде зуба и ставит его в угол. Я сажусь на него и смотрю, что делают с моей Ма. Это ужасно, но еще ужаснее было бы ничего не видеть. Один раз Ма дергается в кресле и издает стон, я встаю, но доктор Лопес говорит:
— Еще один обезболивающий укол? — и втыкает маме в рот иглу, после чего она снова сидит спокойно. Это продолжается несколько сотен часов. Я хочу высморкаться, но кожа вокруг моего носа начала облезать, поэтому я просто прижимаю платочек к лицу.
Когда мы возвращаемся на стоянку, мне кажется, что свет бьет меня прямо по голове. Водитель фургона читает газету. Увидев нас, он выходит из кабины и открывает нам дверь.
— Саси-оо, — говорит ему Ма. Интересно, она теперь всегда будет так разговаривать? По мне так лучше иметь больной зуб, чем говорить совершенно непонятно.
Всю дорогу назад в клинику я смотрю, как мимо проплывают дома и люди, и пою песню о ленте шоссе и безбрежном небе.