Комната
Шрифт:
Зуб по-прежнему лежит под подушкой, и я его целую. Надо было отнести его к доктору Лопес, может быть, она сумела бы вставить его на место.
На ужин мы едим то, что принесла нам Норин, — бефстроганов из кусков мяса с кусочками чего-то другого, которое похоже на мясо. Оказывается, это грибы. Все это лежит поверх мягкого риса. Ма еще не может есть мясо, она проглатывает только несколько ложек риса, но разговаривает уже почти совсем нормально. Постучавшись, входит Норин и говорит, что у нее для
Ма, плача, вскакивает с места.
Я спрашиваю:
— Можно мне взять с собой свой Строганов?
— Давайте я приведу к вам Джека, когда он поест, — предлагает Норин, но Ма ничего не отвечает и быстро убегает.
— Он устроил нам похороны, — говорю я Норин. — Только в гробу нас не было.
— Рада это слышать.
Я гоняю вилкой по тарелке маленькие рисинки.
— Наверное, это была самая утомительная неделя в твоей жизни, — говорит Норин, садясь рядом со мной.
Я моргаю:
— Это еще почему?
— Ну, все вокруг такое странное, и ты, наверное, чувствуешь себя пришельцем с другой планеты?
Я качаю головой:
— Никакие мы не пришельцы. Ма говорит, что мы останемся здесь навсегда, до самой смерти.
— Ну, я хотела сказать… что вы в первый раз появились здесь.
Когда я съедаю свой ужин, Норин отводит меня в комнату, в которой сидит Ма, держа за руку человека в кепке. Он вскакивает и говорит ей:
— Я уже объяснял твоей матери, что не хочу…
Но Ма перебивает его:
— Папа, это — Джек.
Он отрицательно качает головой.
Но ведь Джек — это я. Он что, ожидал увидеть кого-то другого?
Мамин папа смотрит в стол, и все его лицо покрывается потом.
— Не обижайся.
— Что ты хочешь этим сказать? — Мне кажется, что Ма вот-вот сорвется на крик.
— Я не могу находиться с ним в одной комнате. Меня трясет от одного его вида.
— Но ведь это же твой внук! Ему уже пять лет, — кричит Ма.
— Я неправильно выразился. Я… я еще не адаптировался к разнице во времени. Я позвоню тебе попозже из гостиницы, хорошо? — Человек, которого зовут моим дедушкой, проходит мимо, даже не взглянув в мою сторону. Он уже у самой двери.
И тут раздается грохот — это Ма бьет кулаком по столу:
— Нет, не хорошо!
— Хорошо, хорошо.
— Сядь, папа.
Но он не двигается с места.
— В нем заключен для меня целый мир, — говорит Ма.
О ком это она? О своем отце? Нет, наверное, все-таки обо мне.
— Конечно, это совершенно естественно. — Дедушка вытирает кожу под глазами. — Но стоит мне только представить, как эта скотина…
— А для тебя было бы лучше, если бы я умерла?
Он снова качает головой.
— Тогда научись жить с этим, — говорит Ма. — Я вернулась…
— Это просто чудо, — вставляет дедушка.
— Так вот, я вернулась не одна, а с Джеком. Значит, произошло два чуда.
Дедушка кладет руку на дверную ручку.
— Но мне трудно прямо сейчас…
— Другого случая у тебя не будет, — предупреждает его Ма. — Садись.
Но дед не трогается с места. Потом он все-таки подходит к столу и садится. Ма указывает мне на стул рядом с ним, и я сажусь, хотя мне этого совсем не хочется. Я рассматриваю свои ботинки, они сморщились по краям. Дедушка снимает кепку и смотрит на меня.
— Рад встрече с тобой, Джек.
Я не знаю, что надо говорить в такой ситуации, но на всякий случай произношу:
— Пожалуйста.
Вечером мы лежим с Ма в постели, и я сосу ее грудь в темноте. Потом я спрашиваю:
— А почему он не хотел меня видеть? Он что, снова сделал ошибку, как с нашими похоронами?
— Вроде того. — Ма с шумом выдыхает. — Он думает… он думал, что мне было бы лучше без тебя.