Конец эпохи Эдо
Шрифт:
– Госпожа Комати, думаете мы дойдем до истока?
– Ёсу, друг мой, я уже давно об этом не думаю, а просто иду.
После этих слов странная парочка медленно затерялась в бесконечном пространстве этого странного места, существующего по непонятным мне законам. Мне же нужно дойти до ворот! А нужно ли? Так сказала госпожа, другого маршрута у меня нет, надо попробовать.
Долго волоча себя по побережью я решил вглядеться в водную гладь. Оказывается буйство речного потока, в том числе создавалось за счет идущих в нем, тощих, обессиленных людей в светлых полупрозрачных нарядах, из их иссушенных тел, торчали ребра больше похожие на рыбьи хребты. Идя, они барахтаются в воде, порождая сильные брызги, движутся эти призрачные скитальцы очень медленно, но все же движутся, на том берегу виднеется группа изнемогающих от усталости таких же худых людей с пустым взглядом, устремленным под ноги. Бредя
– Мост!
Я сказал это вслух? Вдали виднелись покосившиеся старые ворота тории, краска вся облупилась, как они вообще могут стоять, наверно скоро рухнут. Я прикоснулся к ним и моя рука провалилась внутрь столба, древесина была мягкая гнилая и пахла ветхой сыростью. Странно все это, ворота выглядят такими знакомыми. Эти ворота, мне нужны, или поискать другие? Больше не хочу идти. Пройдя под ними, тории засияли ярко красным светом, что заставило меня отпрыгнуть от страха, отпрыгнул я довольно неуклюже и чуть не свалился в воду. Свет от ворот стал затухать, как свет от догорающей короткой свечи, а из воды на меня глядела пара злых глаз, это был человек, как и те, что раньше, переходящий вброд.
– Зачем ты прыгнул в воду? Отчего по мосту не пошел? – крикнул ему я.
Но человек только едко улыбнулся, состроил злую гримасу и плюнул в меня.
Боги с ним, пускай идет, если ему хочется, я по мосту пойду.
Скрипучие черные доски широкого моста, размоченные протекающей под ними водой и повсеместными брызгами, ритмично мелькали под моими ногами. Слабо проминаясь от каждого шага, а где то и нервно поскрипывая, они все же удерживали меня, человек потяжелее, давно бы с треском рухнул вниз, навстречу чудесным представителям местной фауны. У самого конца моста, стал чувствоваться странный запах, сопровождаемый разнородными криками, по-видимому, это запах готовки, должно быть, жарят мясо. Выйдя на противоположный берег под ногами не было никакой дымки, туман улетучился, каменный ландшафт, по которому я шаркал босыми чумазыми ногами, излучал сильное тепло, местами обжигая пятки, что заставляло меня идти как ходят сумасшедшие, внезапно подпрыгивая и причитая вновь и вновь подпекая усталые ноги.
Вдали виднелся сад с растущими в нем стройными ивами и тремя громадными черными соснами широко раскинувшими крепкие плечи своих многочисленных ветвей. На каждой отдельной ветке, коих и не сосчитать, висели яркие белые халаты. Слева от сада ютилась небольшая хижина, похожая на рыбацкие лачужки, с покосившейся крышей. Сделанная наспех хижина, стояла разве что на добром слове, под весом маленькой дырявой крыши, доски проминаясь скрипели, звук схожий с усталым хриплым шепотом человека лежащего на смертном одре. Между ветвистой сосной и хижиной виднелся проход, излучающий красное зарево, оттуда-то и веяло пылким жаром, оттуда доносились крики вместе с уже вызывающим легкую тошноту запахом жарки. Местами, двигаясь ровно, местами прыгая как кузнечик, я почти приблизился к ущелью. Громкость криков с приближением все усиливалась, можно было разобрать некоторые фразы:
– Умоляю, не надо, прошу вас -… а в ответ раздавалось ехидное –
– Это я решу когда надо, думаю ты еще не наигрался, давай, давай, полезай обратно.
Не успел зайти в тесное замкнутое ущелье, как некая невидимая сила вцепилась мне в плечо и быстро потащила назад. Обернувшись, передо мной предстала старуха в блеклых голубых одеждах и настежь распахнутой грудью. Ее грудная клетка раздувалась, ряды крупных, крепко обтянутых кожей ребер, будто хотели с силой вырваться из оков плоти и как лезвия выскочить наружу, кромсая все на своем пути. Морщинистый лоб, полный гноящихся язв украшал тонкий, намертво вросший золотой обруч, буквально приплавленный к коже. Пара ее желтых светящихся глаз холодно смотрела в мое лицо. От ее вида сковывающий страх сильно колол мое тело, но все мои чувства в этом месте существовали по принципу маятника, стоило мне испугаться, как слова Они – но, возвращали моей душе спокойствие.
– Куда одетый идешь, снимай свои тряпки, давай их сюда. …– Мерзким визгом разнеслось вокруг. После ее слов мои руки стали двигаться сами, быстро срывая ветхие одежды, скрывающие мои наготу.
– Кэнэо, дурья твоя башка, иди сюда, чего уселся, никогда тут рыба не клевала, а ты все сидишь, красуешься. Чтоб твоя хижина тебе на голову рухнула, чтоб снасти твои в воде утонули, безмозглый ты старик.
На коротком самодельном мосточке, держа в руках удочку сидел грустный, сгорбленный дед. На удочку его даже не была натянута леска, она использовалась как палка, которой он нещадно лупил подплывших к самому берегу изнемогающих тощих людей. Фигура «рыбака», лениво обернулась на пищащий крик, и начала поднимать свое скрюченное, деформированное тело, с неестественно обвисшей практически до колен грудью и дряблой кожей. Лицо его сильно заросло густыми белыми волосами, брови напоминали пухлых мохнатых гусениц, из носа торчали длинные пучки густой растительности. Широкую макушку украшали два кривых, ветвящихся черных рога, один из которых был обломлен. Его наготу скрывала растрепанная зеленая ткань, обмотанная вокруг широких мускулистых бедер и яркий красный пояс поверх нее. Старик направился в мою сторону, почесывая землю, своей праздной шаркающей походкой.
– Иди быстрее, плетешься как черепаха, я что ли твою работу выполнять должна, сейчас еще «гости» прибудут, некогда нам отдыхать, отпуск у нас не скоро.
– … Старик не ответил на ее упрек, какой либо реакцией или эмоцией.
За спиной медлительного старца стал мерцать темный силуэт, он явно приближался. Изо всех сил, в нашу сторону стремительно бежал выплывший человек, мигом промелькнув перед нами, он уже почти добежал до узкого ущелья.
– Куда торопишься мой дорогой, а вещи оставить, там они тебе уже не понадобятся…– С коварной улыбкой произнесла старуха и в мгновение растворилась в воздухе, появилась она уже в метрах пятидесяти от меня, тащив бегуна за ноги, так, что его лицо стиралось о горячие камни.
– Добегался моя радость, раньше можно было убежать, от проблем, от ответственности, теперь бежать некуда, изволь следовать правилам.
Дотащив прыткого «гостя» она завизжала еще более невыносимо.
– Кэээнээо, быстрее, только тебя и ждем… – И стоило ей кричать, грузная кривая фигура старика почти подошла прямо к нам.
Убегавший, боком лежал на земле и трясся завернутый в белую влажную простыню, выглядя как испуганный младенец.
– Ну Кэнэо*, давай сначала с этим разберемся, гляди какой прыткий, до берега доплыл, так еще и силы остались, вон он как поскакал. …– Произнесла старуха своей широкой клыкастой пастью. Старик лишь молча кивнул, засунул руки глубоко себе в глотку и достал большую шипастую дубину измазанную липкими стекающими по ней соками.
– Добрый наш гость, позволь представиться, меня зовут Дацуэ-ба*, раздевайся пожалуйста, сейчас увидим, что в тебе сокрыто… – Как только человек разделся, старуха резким движением схватила его одежды и передала скрюченному.
– Иди вещай, только не медли, молю поживее…– Старик повесил одежды на руку, понес их к одной из сосен и аккуратно повесил на ветку. Под весом одежды, ветка затрещала, склонилась, а вслед за ветвью склонилось и само дерево.
– Эх, одежда то мокрая, тяжелая, ой как жаль, вижу и путь твой земной был тяжелый. Вижу чужие вещи любил, прельщали тебя легкие приобретения, а жалко то как, столько всего стащил, а с собой забрать не получилось. Ну ничего, не плачь, не печалься, всегда интересно попробовать нечто новое, новый опыт, в наших скромных владениях у тебя своего ничего не будет, ни каменьев, ни домов, ни одежды. Если же ты вдруг задумаешься, что тебе принадлежит твое тело, помни, это заблуждение, а впрочем, позволь продемонстрирую.
– Друг мой подержи нашего славного господина покрепче …– Обратилась она к рогатому старцу, который недолго думая поднял с земли дрожащее от страха худое голое тело, с содранной на щеке кожей.
– Для людей мы существа непонятные, но этикета не лишены, вы, наши гости дорогие, для нас очень важны, без вас мы лишимся работы и смысла жизни. Поэтому я тебе позволю выбрать. Очень уж мне нравятся твои пальчики…– Договорив, она принялась нежно гладить пальцы ног, несчастного бедолаги.
– Смотри, как эти беленькие червячки мило двигаются, туда сюда, туда сюда, давай мы им дадим отдохнуть, пальчики пади устали, отправим их поспать. Как ты предпочитаешь, их укладывать, по одному или всех разом? …– Пристально смотря в бегающие влажные глаза мученика, игриво произносила старуха.