Конечно, это не любовь
Шрифт:
Он вернулся домой двадцать третьего декабря. К сожалению, сразу же встретился с Майкрофтом, который спросил:
— Неужели ты совсем не растешь, брат мой?
Действительно, он возвышался над Шерлоком на добрый фут и выглядел весьма внушительно.
— А вот ты, кажется, растешь и ввысь, и в ширь, — ответил Шерлок, заставив Майкрофта смутиться — тот ненавидел свой лишний вес, хотя и не мог удержаться от лишней булочки за обедом.
Но даже двадцать таких бесед с братом не смогли бы так быстро испортить ему настроение, как одна фраза мамы:
— На завтра я пригасила к нам
Шерлок открыл было рот, но ничего не сказал — во-первых, Гермиона, разумеется, не писала ему, а во-вторых… Как она могла не приехать на Рождество? Ради нее он оставил лабораторию, эксперименты и множество интересных занятий!
— Похоже, для Шерлока это большая неожиданность, — заметил Майкрофт. — Твоя сентиментальность опять тебе вредит, малыш.
— Майк! — тут же осадил его папа, а Шерлок, не говоря ни слова, развернулся и вышел из гостиной. Потом, спустя какое-то время, он обязательно припомнит Майкрофту и «малыша», и «сентиментальность». Как только губы перестанут дрожать от злости и обиды.
Он заперся в своей комнате, но ни заниматься, ни читать не смог — просто сидел на подоконнике и смотрел, как постепенно на городок опускаются сумерки, которые потом превращаются в непроглядную ночь. Пошел снег, залепил стекло.
Неожиданно за стеклом Шерлок заметил какое-то шевеление. Что-то темное почти прижалось к окну со стороны улицы, и раздался дробный стук.
Заинтригованный, он открыл окно, и в комнату влетела крупная рыжая сова с мокрыми от снега перьями. Она сделала по комнате круг, уселась на стол и вытянула одну лапу вперед.
Волшебная почта. Гермиона упоминала о ней, но Шерлок едва ли подозревал, что будет получать корреспонденцию таким образом. Он отвязал конверт, но сова не улетела, а нахохлилась и спрятала голову под крыло. Возможно, уснула, возможно (почему бы и нет), ждала ответа.
Шерлок быстрым движением открыл конверт и вытащил из него лист плотной бумаги, исписанный с двух сторон мелким почерком Гермионы.
«Привет, Шерлок!», — начиналось письмо. «Я только сейчас поняла, что никогда не писала тебе писем, и долго думала, как же начать первое. Мне кажется, что ты не порадовался бы, если бы я начала его словами: „Дорогой друг“ или „Дорогой Шерлок“. Я права? Прости меня за многословие, просто я не хочу переходить к основной теме. Ладно, в конце концов, я учусь на Гриффиндоре, а это, как ты помнишь, факультет смелых и отважных. Собираюсь с духом. Итак… Я не приеду на Рождество.
Нет, подожди! Прежде, чем злиться на меня, дочитай это письмо до конца! Ты не представляешь, как мне тебя здесь не хватает. В школе происходят странные, ужасные вещи. Кто-то нападает на учеников, обращает их в статуи, как Медуза Горгона. Все вокруг думают, что это Гарри Поттер… Ох, прости-прости-прости! Я так нервничаю, что начинаю с середины, а не с начала. Есть легенда, что один из основателей школы, Слизерин, оставил здесь Тайную комнату, в которой запер чудовище.
Теперь к Гарри. Он ни на кого не нападал, я уверена, но недавно выяснилось, что он может говорить со змеями (очень редкий дар!), а змея — символ Слизерина И теперь вся школа подозревает его в нападениях, считая наследником Слизерина, а мы (я, Гарри и Рон) пытаемся найти настоящего преступника.
Я не могла написать тебе раньше — не думаю, что директор твоей школы обрадуется нашествию сов (ха-ха!). Поэтому план пришлось составлять без тебя. Увы, Гарри и Рон в этом деле не помощники — они очень смелые и верные, но иногда несколько безрассудные. Я осталась в школе на Рождество, чтобы проверить свою версию. Обязательно напишу тебе, как все пройдет, а пока прошу, подумай, в чем может быть дело?
Если захочешь, напиши ответ с той же совой.
Гермиона».
Шерлок перечитал письмо несколько раз, хотя и с первого отлично его запомнил. Его обида растаяла — ради поиска истины вполне можно было пожертвовать праздником. Он сам поступил бы так же. Вдруг ему стало отчаянно обидно, что он не учится в волшебной школе. Целый преступник, настоящий, опасный, и совсем рядом. Гермиона его, конечно, не поймает. Она умная, но ей не хватает наблюдательности, а Гарри и Рон — редкостные олухи. Как плохо, что ему не известны подозреваемые! Если бы только одним глазом глянуть на учеников! Он обязательно нашел бы виновного.
Он схватил тетрадь, вырвал из нее лист и быстро написал:
«Подумай про лист в лесу и камень на берегу! Возможно, настоящая жертва — кто-то конкретный. Следи внимательно за Г.П. — его уже раза три пытались убить. И постарайся не окаменеть сама.
Ш.Х».
Сложив листок и сунув его в тот же конверт, он снова примотал его к лапе совы ниткой и приоткрыл окно. Птица ухнула, взмахнула крыльями, сбросив на пол несколько книг, и улетела.
Шерлок остался ждать.
Письмо пришло вечером следующего дня, когда он уже начал сходить с ума от нетерпения. На этот раз сова принесла не только письмо, но и сверток, в котором обнаружился черный теплый шарф, очень приятный наощупь. Впрочем, подарок Шерлока не слишком интересовал — он быстро открыл конверт и разочарованно стукнул кулаком по кровати. Вместо подробного письма — короткая записка с (что за глупость!) поздравлениями с Рождеством. Кого волнует дурацкое Рождество, когда происходят настолько интересные события?
Он едва не выгнал сову прочь, но потом все-таки сумел взять себя в руки, достал из ящика стола подарок для Гермионы — книгу про чтение мыслей людей по их жестам, — а потом улыбнулся, написал короткое слово на клочке бумаги и вложил в книгу. Обернув подарок бумагой и привязав его к лапе совы, он выпустил ее в окно.
Если Гермиона не желает обсуждать с ним преступление — что ж, пусть сама поищет разгадку. Рано или поздно она обязательно засядет за подаренную книгу, в которой и найдет подсказку.