Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Береги себя.
Гермиона поднялась по ступенькам и вошла в купе, села и откинулась на спинку. «Я уже достаточно взрослая, чтобы не грустить по таким пустякам», — решительно сказала она себе. А потом прибавила: «Соберись, Гермиона! И не вешай нос!». Решив дать отпор хандре, она вытащила из чемодана громадную «Историю Хогвартса» и углубилась в описание ссоры между Гриффиндором и Слизерином. О распределении она уже думала и пришла к выводу, что ей подошёл бы Когтевран. Еще хорошо было бы попасть на Гриффиндор — там учился самый великий волшебник этого столетия Альбус Дамблдор.
От
— Что случилось? — спросила она.
— П-прости, — заикаясь, сказал мальчик, — ты ж-жабу не видела?
— Жабу? — уточнила она. Мальчик закивал:
— Да, такую коричневую, с добрыми глазками! Это мой Тревор! Он, — мальчик шмыгнул носом, — он всё время от меня убегает.
Шерлок сказал бы про этого мальчика: «Вот тупица». Но Гермиона, конечно, не стала так говорить — это было бы очень грубо.
— Давай ты зайдёшь, успокоишься, а потом я помогу тебе его поискать, — сказала она.
Мальчик робко улыбнулся и послушался.
Будь с ней Шерлок, они отыскали бы жабу за несколько минут — он обладал настоящим талантом находить потерянное и разгадывать загаданное. Сама же Гермиона так не умела. Она обошла весь вагон, познакомилась с будущими одноклассниками (или, как принято говорить в Хогвартсе, однокурсниками), но в поисках не преуспела. Расстроенный Невилл (так звали мальчика, потерявшего жабу) ушёл к себе, и Гермиона снова почувствовала себя одинокой.
Это ощущение не только не развеялось с началом занятий, но даже усилилось. Да, она сразу же стала лучшей студенткой по всем предметам, но какой в этом толк, если ей было не с кем обмолвиться даже парой слов. Она старалась понравиться ребятам изо всех сил — подсказывала тем, кто не справлялся с заданиями, охотно давала списывать всем, кто просил, идя против своих правил и принципов, готова была помочь заблудившимся и объяснить дорогу… Но тщетно. Её сторонились. Её избегали. Она словно снова оказалась в младшей школе, в том времени, когда ещё не была знакома с Шерлоком. Её не звали поболтать вечером, с ней не делились присланными из дома сладостями, с ней вообще не разговаривали.
Больше всего неприятностей Гермионе доставляли двое друзей — Гарри Поттер и Рон Уизли. Гарри — знаменитый мальчик, который выжил после смертельного проклятья, — был не таким уж плохим, но совсем не соблюдал правил и постоянно попадал в неприятности. А вот Рон откровенно не любил Гермиону и всякий раз стремился её обидеть. Особенно это стало ощущаться после того, как они вчетвером (с Гарри, Роном и Невиллом) едва не погибли, попав в Запретный коридор с огромной трёхглавой собакой. Гермиона была в ярости — и из-за глупости однокурсников, по которой попала в такую передрягу, и из-за беспечности учителей, оставивших в школе жуткого монстра.
После этого случая Рон не упускал ни одной возможности сказать Гермионе что-нибудь гадкое, и даже те немногие, кто изредка перекидывался с ней парой слов, стали её избегать.
Конечно, она могла переписываться с родителями, но разве можно было написать им, что она совсем одинока? Это очень расстроит их, особенно папу.
Катастрофа произошла на Хеллоуин.
В тот день профессор чар Флитвик наконец-то дал студентам возможность продемонстрировать владение чарами левитации. Гермиона мечтала об этом больше месяца, и уже приготовилась начать упражнение, как увидела, что сидящий рядом с ней мальчик, Рон Уизли, так яростно машет палочкой, что вот-вот что-нибудь взорвёт.
— Рассечь воздух и взмахнуть, — шепнула она ему. — И надо говорить «Леви-ооо-са», а не «Левиосааа», тогда всё получится!
Однако он не обрадовался помощи, а неприязненно сказал:
— Сделай-ка сама, раз ты такая умная. Давай!
Гермиона прикусила губу — разве это честно, что он грубит ей в ответ на помощь?
— Вингардиум Левиоса! — сказала она твёрдо и сделала взмах. Её перо, слушаясь движения палочки, легко взлетело в воздух. Профессор Флитвик радостно воскликнул:
— Замечательно! У мисс Грейнджер получилось! Десять очков Гриффиндору!
Но Гермиона не чувствовала торжества. А когда, идя на обед, услышала, как Рон Уизли передразнивает её, прибавляя напоследок:
— Да она просто ночной кошмар. Ничуть не удивительно, что у неё нет друзей! — она поняла, что больше не выдержит ни минуты. Давя жгучие слёзы, она бросилась к ближайшему туалету для девочек, заперлась в кабинке, уронила тяжёлую сумку и зарыдала в голос. Зря она согласилась ехать в волшебную школу. Что толку от этого волшебства? Если бы не магия, они с Шерлоком сидели бы сейчас за одной партой в Эйленс, иногда яростно споря из-за пустяков, вместе готовя домашнее задание и читая книги.
Она плакала долго. Несколько раз кто-то звал её, но она не отвечала, понимая, что на самом деле всем плевать на неё. Но рано или поздно всё заканчивается — закончились и слёзы. Поняв, что у неё совсем не осталось сил не только плакать, но даже думать, она аккуратно открыла кабинку. И тут же почувствовала одуряющий, не сравнимый ни с чем отвратительный запах. А потом заметила на плитке в десяти дюймах от себя огромные зелёные лапы, похожие на лапы динозавра. Едва живая от подступившего страха, Гермиона подняла голову и увидела огромного горного тролля. На картинке он был и в половину не таким омерзительным — в реальности у него была крошечная голова, огромное зеленоватое пузо, длинные, как у орангутанга, руки…
Рука, держащая дубинку, взметнулась в воздух, и Гермиона с визгом бросилась обратно в кабинку.
Удар, обрушившийся на деревянные стенки, был страшен. Гермиона пригнулась и только чудом избежала второго удара. Оставаться под обломками было нельзя, и она рванула к раковинам. Кафель твёрже дерева, возможно, он защитит её… Но нет, дубинка тролля проломила раковины так же легко, как двери.
— Гермиона, беги! — раздался вдруг окрик от двери. Не веря своим глазам, Гермиона увидела Гарри Поттера и Рона Уизли. С палочками в руках они забрасывали тролля обломками, а Гарри пытался показать девочке куда отступать.