Конечно, это не любовь
Шрифт:
— Тебе не кажется, подруга, — как-то спросила Гермиону Джинни, — что пора уже своими детьми обзаводиться? Ты была бы великолепной матерью.
Гермиона хмыкнула:
— Я бы, может, и была неплохой матерью, вот только непорочное зачатие — явление слишком редкое.
Джинни захохотала в голос, так что на них начали оборачиваться — они сидели у Фортескью и ели мороженое.
— Твоя проблема решается проще простого. Найди себе паря. Или мужа, — заметила она, отсмеявшись.
— Нет уж, спасибо, — покачала головой Гермиона. — Пробовали, плавали, знаем. Лучше я твоих буду учить французскому и
Джинни съела еще ложку мороженого и посмотрела на Гермиону очень серьезно.
— Ты так и не сказала, почему рассталась с Малфоем. Я понимаю, он скользкий хорек, но ты уверяла, что он отличный парень.
Гермиона отвела глаза — она не могла рассказать Джинни, почему именно рассталась с Малфоем, поэтому невнятно буркнула:
— Просто разошлись.
— Что мешает найти кого-то еще?
Гермиона пожала плечами:
— Не хочу. На это уходит слишком много времени. Не всем же удается встретить своего будущего мужа в одиннадцать лет и любить его всю жизнь, — они обе рассмеялись, и Джинни закрыла тему.
На самом деле, работа и общение с друзьями занимали все свободное время Гермионы. К тому же, она присматривала за родителями и подрастающей Еленой, изредка вытаскивала из неприятностей Шерлока и регулярно участвовала в закрытых совещаниях у Кингсли, на которых вместе с министром и еще несколькими волшебниками разрабатывала здоровые реформы и рассматривала черновики законопроектов.
Ей было совершенно некогда строить личную жизнь.
Во всяком случае, она была в этом уверена, пока не отправилась на заседание европейского конгресса по правам магов вместо ушедшей в декрет Чжой Чанг.
Подобного рода собрания Гермиона ненавидела еще со времен своей недолгой дипломатической службы, но отказать Кингсли не сумела, поэтому, освежив в голове французский, в положенное время воспользовалась порт-ключом и переместилась в полностью закрытый от магглов на несколько дней Версаль. Что ж, теперь становилось понятно, почему Чжоу и ее коллеги французских магов звали исключительно «выпендрежниками» — больше никому и в голову не пришло бы перекрывать для магического конгресса одну из главных маггловских достопримечательностей. Это было все равно, что собрать гостей в Тауэре, объявив магглам, что в нем временно ведутся какие-нибудь работы.
Первый день прошел традиционно скучно — Гермиона улыбалась старым знакомым, рассказывала о процветании министра Шеклболта и пыталась сдержать зевоту. На вечерний прием она пошла только по необходимости — излишне торжественные мероприятия, пусть и в замке французских королей, она не любила еще меньше, чем дипломатические словесные игры.
Тем не менее, она потратила полтора часа, чтобы уложить волосы и сделать макияж, набросила поверх узкого вечернего платья легкую мантию и направилась вниз. И замерла, не сделав очередного шага по длинной лестнице — внизу стоял, скрестив руки на груди, Виктор Крам. Он поднял голову и едва заметно улыбнулся ей, и Гермиона как будто оказалась в прошлом — совсем так он улыбался ей, ожидая, чтобы повести на Святочный бал. Виктор мало изменился, просто повзрослел. Он стал именно таким мужчиной, каким должен был стать — его сутулость никуда не исчезла, возможно, даже усилилась,
Гермиона тоже улыбнулась и заставила себя спуститься по лестнице, и Виктор сразу же предложил ей руку.
— Я как будто снова в Хогвартсе и жду тебя перед балом, — сказал он по-английски. Его акцент никуда не делся, но чувствовалось, что грамматику он подтянул.
— Я тоже об этом подумала, — ответила Гермиона.
Последний раз они виделись на свадьбе Билла и Флер — тогда им не удалось переброситься и десятью словами.
— Ты стала еще более красивой, Герм… иона, — он запнулся на ее имени, но все-таки выговорил его правильно. Она рассмеялась и заметила:
— Ты научился произносить мое имя.
— Я долго тренировался, — серьезно ответил Крам, но Гермиона еще на четвертом курсе научилась читать его эмоции, поэтому заметила чуть дрогнувшие уголки губ и быстрый взгляд в сторону.
Некоторое время они общались в другими — Гермиона была вынуждена потратить почти полчаса на бессмысленную беседу с заместителем министра магии Чехии, а Крама поймала и долго не отпускала девушка из благотворительного фонда Ливии. Но все-таки в середине вечера они снова встретились возле одного из столиков с закусками.
— Не ожидала встретить тебя здесь, — честно сказала Гермиона, когда Крам налил ей вина и протянул тарталетку с грибами.
— Это все благотворительность. Я предпочел бы заниматься делом, а не разговорами, но не всегда выходить. Выходит. А ты., — он нахмурился, подбирая слова, — теперь занимаешься политикой?
— Нет, к счастью. Я возглавляю Департамент магического правопорядка. Но Министр настоял, чтобы я поучаствовала в конгрессе.
Крам некоторое время молчал, а потом заметил:
— Ты слишком хрупкая для такой работы. Это не опасно?
Гермиона не сдержала улыбку:
— Я не настолько хрупкая.
Крам пожал плечами и возразил:
— Я так не думаю. Но ты всегда делала так, как считаешь правильным.
Гермиона поймала его взгляд и спросила:
— Ты рассердился тогда?
— Сначала — да. Я не понимал, почему ты не можешь быть в безопасности. И почему ты не зовешь меня помочь тебе, — ответил он.
— Мне и в голову это не пришло бы.
— Я понял потом. Ты предпочитала сама решать проблемы.
— Точно.
Они некоторое время молчали, а потом Виктор коснулся ее руки и спросил:
— Ты не замужем? За Роном Уизли?
— Нет. И никогда не была. Мы хорошие друзья, но не стали бы хорошими супругами.
Лицо Виктора осталось таким же непроницаемым, но Гермиона заметила, насколько его обрадовал этот ответ.
Две недели конгресса стали для нее волшебными — за прошедшие годы Виктор не утратил ни капли обходительности, но приобрел уверенность в себе. Не страдая от языкового барьера, они часами беседовали на всевозможные темы. Чаще всего Виктор слушал ее, изредка задавая вопросы, но иногда рассказывал что-нибудь сам, и тогда Гермиона невольно вспоминала его письма. Он говорил так же, как писал — в телеграфном стиле сообщал факты, а потом ошеломлял ярким описанием или метким остроумным замечанием.