Консул Содружества
Шрифт:
Отправляясь на Глокк, никто из нас не верил, что это – по-настоящему полезная операция. Ясно было: аварийный контур вряд ли спасет рабочих Копей Даунинга.
Таким образом, высадка на Глокке представлялась чем-то сродни эвакуации любимого прадедушкиного рояля с линии огня. Утомительно, чертовски опасно и не очень-то осмысленно. В батальоне шел шепоток, что уж на такое-то дело могли бросить сигомов, пусть бы и возились с иридиевым концентратом.
И вот теперь, посреди разгромленной кухни, каждый из нас наконец-то
Это глупый Серж ван Гримм мог открыть морозильную камеру. Сигом – не мог.
Синтетический гуманоид слишком умен. Он чересчур славно оптимизирован для того, чтобы позволить себе лишние движения.
Это глупый солдат вначале делает, а потом думает. Сигом всегда предпосылает действиям выбор по дереву событий. Его выбором был бы переход в следующее помещение.
Что в общем-то мы и сделали. Но лишь после значительного количества лишних движений, одним из которых было обнаружение ребенка неопределенного пола, неопределенного цвета глаз, неведомой судьбы.
Если на войне чему-то обрадовался – жди крупных неприятностей. Потому что ты на войне.
Мы снова тащились по кольцевому коридору. Мне, как первооткрывателю нашей чудесной находки, доверили почетную миссию быть ее персональным лордом-хранителем.
Спасательную капсулу примотали к моей груди при помощи сверхпрочной универсальной крепежной пленки, какой у каждого из нас были десятки метров. Конечно, лучше было бы повесить капсулу с дитятей мне на спину. Так ему было бы безопаснее, а мне – удобнее.
К сожалению, мешали оружейные обтекатели – «Сьюздали» вдоль моей правой лопатки и дальше до самых ягодиц. И могучего «Тандера» – слева, в аналогичной компоновке. Их нельзя было перекрыть спасательной капсулой, иначе лорд-хранитель остался бы без толкового оружия, с одним только огнестрельным пистолетом в кобуре на правом голенище. А это как-то не того.
Поскольку я обладал самой ценной ношей, меня определили в центр нашего, если можно так выразиться, боевого построения.
Впереди шли трое, сзади – тоже трое. Впервые с начала операции я почувствовал себя в относительной безопасности.
Мы обследовали штабной отсек, госпиталь на двадцать коек и процедурную – в задней комнате за госпиталем.
Из всех помещений внутри аварийного контура только госпиталь и процедурная имели собственную систему герметизации. Только в них мы еще и могли надеяться на встречу с живым человеком.
Но нас встретили одни лишь мертвецы.
Герметичная дверь-диафрагма госпиталя была неряшливо прогрызена. Ровно настолько, чтобы в образовавшуюся дыру мог пролезть термит. Нам же, людям, потребовалось пустить в ход вибробуры.
В госпитале, сваленные в одну страшную кучу посреди палаты, громоздились останки. Видимо, некогда здесь лечилось довольно много людей – те, кто получил ранения во время
Что в госпитале случилось на самом деле – я не понял. Кажется, ищейки кровернов что-то вынюхивали, что-то искали. Причем не где-нибудь, а в желудках у мертвецов. Иначе зачем было потрошить трупы?
Койки тоже были искромсаны. Процедурное оборудование разбито. В бубль-ванне с осыпавшейся крышкой плавал яркий резиновый мячик.
Мы вышли прочь, тяжело сопя в две дырочки и помалкивая.
В штабном отсеке было и то как-то легче. Там тоже нас встретили одни лишь трупы, но все-таки сохранившие хоть внешнюю целостность.
Кстати, в штабном отсеке мы нашли два неповрежденных компьютера и даже несколько инфокристаллов. Сержант Гусак с важным видом сгрузил инфокристаллы себе в набедренный карман – в таком точно у меня болталась баночка фуззи-колы.
Еще! Рядом с компьютерами стояла клетка. Обычная клетка безо всяких наворотов.
В клетке лежали две мертвые длинноногие птицы. В общем-то обычные аисты, только цвета какого-то нереального – темно-темно-синего, почти кобальтового. Посинели, видать, от местной атмофсеры.
Больше ничего достойного внимания в штабном отсеке не сыскалось.
Я не могу описать точно, как это началось.
Кажется, первым завелся сейсмодатчик Зага.
Я услышал его сигнал в своих наушниках, перепутал с зуммером захвата цели системой наведения «Тандера» и удивился, у кого это активирован гранатомет. Вроде ведь договорились без крайней необходимости ими не пользоваться?
К тому моменту, когда я сообразил, что это не зуммер захвата, запиликал и мой датчик.
– Отходим к выходу! К радиальному коридору! – рявкнул Гусак.
Я не знаю, как и что он почуял. Ну, все-таки сержант, человек опытный. Мог не только шестое, а и седьмое с восьмым чувства в себе пробудить и выпестовать.
Нас два раза просить не надо было.
Я помню, был слабый хлопок – где-то в районе кухни.
Мы находились примерно в тридцати метрах от радиального коридора, когда с немалым удивлением обнаружили, что пол залит текучей маслянистой жидкостью.
На всякий случай мы подскочили на полметра вверх и полетели на глидерах. Хотя милитумы и сообщили, что жидкость является обычной водой с некоторым количеством низкотоксичных минеральных масел, рисковать не хотелось. Уж больно это было неожиданно: вода – здесь.
Как прикажете это понимать? Какие-то небольшие запасы питьевой и технической воды в аварийном контуре, конечно, оставались. Но пол был залит уже едва ли не по колено! Значит, вода поступала откуда-то снаружи!
Но откуда именно? Контур-то был разрушен только в одном месте, в районе кессонного отсека, верно? И никакой воды там не сочилось!