Контуженый
Шрифт:
17
Я беру рюкзак с деньгами, полученными за ранение, и иду в «Быстрокредит». На войне деньги не защитят и не помогут, а в мирном городе без них никуда. Даже долги там и там разные. На фронте мы кровью воинский долг исполняем, а здесь банкнотами долги отдаем.
В кабинете директора кредитной конторы за столом восседает знакомая рожа, Олег Рацкий. Хлопаю на стол перед ним две пачки пятитысячных купюр.
— Миллион! Мы в расчете.
Удивление на физиономии Рацкого сменяется кислым недовольством.
— Быстро ты. — Он шелестит купюрами: — Не краденные? Полиция не конфискует?
— Кровью заработал. Военная страховка.
— По чесноку выдали? Не обманули?
— Не меряй по себе.
— Шел бы ты на свою войну, Контуженый, и нам не мешал.
— Ты что несешь, мы за всех воюем.
— За меня не надо, я не просил. — Рацкий смахивает деньги в стол и нехотя кивает: — Садись. Я проценты посчитаю.
— Жмот!
— Бизнесмен, — поправляет Рацкий, но я не вижу принципиальной разницы.
За спиной директора «Быстрокредита» большой сейф, вдоль стены от пола до потолка стеллажи с папками. В каждой чья-то проблема, измеренная в денежных знаках.
Сколько ж бабла он наваривает на чужом горе и глупых амбициях. Кто-то лезет в долги из-за безвыходной ситуации, а кто-то тешит себя новым гаджетом, лишь бы не отставать от подруг. Сжечь бы здесь всё или минометом накрыть. На освобожденных территориях новая жизнь без старых кредитов начинается. Покончим с врагами в Донбассе, займемся внутренними кровопийцами.
Олег Рацкий находит мой кредитный договор, щелкает на калькуляторе, бубнит под нос:
— Сегодняшний день тоже в расчет. Итого… — Жмот-бизнесмен поворачивает ко мне дисплей с итоговыми цифрами: — Это проценты. Божеские.
— А обычно дьявольские? — Я добавляю деньги. — Давай расписку.
Рацкий звонит жене, которая за стенкой обрабатывает очередную просительницу:
— Ольга, наш вип-клиент кредит погасил. Распечатай ему приходник. — Ольга не понимает, о ком речь. Рацкий шипит в трубку, с опаской поглядывая на меня: — Кто-кто, Контуженый.
Заходит Ольга с документами. Высокие каблуки, черная юбка-карандаш, белая блузка, зеленый галстук-платок, алая помада, зализанные волосы, а из-под стильных очков взгляд таков, что если бы им можно было порезать, на моем лице не осталось бы живого места. Она сует мне приходный ордер, а мужу договор на подпись.
Мне ни слова, а мужу нашептывает:
— Как раз сто пятьдесят тысяч надо выдать, тройной тариф. Я возьму из прихода.
Рацкий просматривает новый договор, проценты его устраивают.
— А залог?
Ольга успокаивает мужа:
— Это кассирша из «Магнита». Стабильный заработок. Прижмем — украдет с кассы.
Рацкий одобрительно кивает, подписывает кредитный договор и ставит печать.
Я вижу имя на первой странице — Мария Соболева. Так это же Маша! Она что-то говорила про «Быстрокредит», знала их расписание. Зачем ей занимать под грабительские проценты?
Я выхватываю договор и выбегаю в клиентскую зону.
— Маша, ты здесь?
Из-за матовой перегородки у окошка кассы появляется Маша. Я разъярен:
— Какого черта ты здесь делаешь?
Маша смущена. Мямлит:
— Безвыходная ситуация.
— Вот выход! — Я разрываю договор швыряю клочки в лицо Рацкому. Хватаю Машу за руку: — Идем со мной.
Рацкий вопит в спину:
— Достал ты меня, Контуженый. Сгинь на войне, не мешай бизнесу!
Я знаю, что ответить:
— И до тебя, жмот, доберемся. Покончим с врагами там и дома наведем порядок!
— Иди-иди, — уже не так уверенно огрызается ростовщик.
Я в нервном возбуждении тащу Машу в наш двор. Напротив магазина «Магнит» она вырывает руку из моей ладони:
— Погоди, Никита! У меня проблема, недостача в магазине. Требуют с меня.
— Сколько?
— Много. Двести тысяч. Пятьдесят я уже отдала, остальное хотела занять.
— Нашла у кого. У меня бы спросила.
Я отсчитываю ей сто пятьдесят тысяч. На Машины глаза набегает влага. Она сдавлено благодарит:
— Спа…сибо. Я от…дам.
Мне тоже жутко неловко. Меняю тему:
— Давно у Златы пассажир объявился?
— Какой еще пассажир?
— Новый хахаль. Командировочный, с кем она смылась.
— Не думаю, что новый.
Меня будоражит озноб предчувствия. Впиваюсь взглядом:
— Ты его видела?
— Нет. Злата одна да одна. Только с кем-то в чатах переписывалась. Как вы отправились воевать, так она и строчила.
— Кому?
— Я думала, тебе.
В моей голове, как тесто на дрожжах, растет болотная муть. Злата мне не писала. И брату редко отвечала. Шмелю? Он строил планы на будущее, был сосредоточен, чтобы выжить, и не отвлекался на романтическую ерунду.
Меня пошатывает, перед глазами плавают пурпурные круги. Маша хватает меня под руку, пытается помочь:
— Где твои таблетки! Таблетки у тебя есть?
Я дергаю рюкзак и роняю его. Она копается в рюкзаке, находит таблетки.
— Эти? — Сует мне в рот. — Глотай.
Воды нет. Слюны тоже. Я давлюсь таблеткой и выхаркиваю ее.
Маша решительно тащит меня к себе. Усаживает на диван, дает воду для таблетки, заваривает настой на травах и сушеных ягодах. Когда я прихожу в себя, кормит сытным омлетом. Мне лучше.
— Отлежись у меня, — говорит она. — Раздевайся и спи.
Я подчиняюсь. Стаскиваю одежду, проваливаюсь в сон. Легкие шаги будят.