Копьё Маары

Кретова Евгения

– Яруш, я сказать хотел… – Снова молчание. Ярослава изобразила, что спит, нарочно выровняла дыхание и засопела. – Спишь… Это хорошо, что ты спишь, не спала бы, не признался бы никогда. Ни за что на свете. Я… – Он замолчал, подбирая слова. – Лю ба ты мне.

Сердце забилось часто-часто, так гулко, что, казалось, Истр никак не может не услышать его. Ярослава забыла, что притворялась спящей, перестала сопеть и широко распахнула глаза. Что делать? Повернуться, сказать, что слышала? Сделать вид, что ничего не произошло? В голове весенней бурей мчались самые разные мысли.

Но, пока она пыталась поймать хоть одну, Истр тихонько

отодвинулся и вернулся на свое место. Ярослава слышала, как прошелестели шкуры, как он вздохнул, устраиваясь поудобнее.

Скрипнула дверь, вернулись Енисея с Катей, а Ярушка все лежала без сна, распахнув глаза, и прислушивалась к себе.

Знала ли она, что Истр в нее влюблен? Нет. Но, конечно, должна была заметить. Как смотрел, как пытался помочь и за руку взять. Как всегда первым бросался на помощь.

Она тихонько развернулась и посмотрела на него сквозь прикрытые ресницы. Невысокий, коренастый и ладный – прямая противоположность Олебу. Волосы взъерошены. На вид еще совсем ребенок, оттого она никогда и не смотрела на него всерьез. Хоть и ровесник Олебу почти, Истр вошел в ту самую пору стремительного мужания, когда крепчает рука, смелеет взгляд и грубеет голос. Еще одна зима, и его будет совсем не узнать.

Девушка приподнялась на локте, посмотрела на него изучающе, с прищуром. Вздохнув, покачала головой и опустила голову на меховой валик.

Глава 16

Старый жрец

Енисея всех разбудила с рассветом. Колкий ветер проникал в пустынные помещения, свистел на лестницах и глухо вздыхал в переходах. Как живой.

Вчерашнее ощущение неловкости, пока они шли по заброшенному скальному городу, сегодня только усилилось – теперь все понимали, что город не просто пуст, потому что люди его покинули, найдя другое, более удобное место. Теперь все понимали, что эти стены стали символом одиночества и разорения. То, что вчера воспринималось немного грустным приключением, просто разрушенной временем стеной, брошенной игрушкой или выломанной дверью, теперь предстало в ином свете, и от могильного ужаса мурашки бежали по коже. «Просто» ничего не происходит, за каждой обычной с виду вещью стояла чья-то жизнь, так внезапно оборвавшаяся, чье-то разрушенное счастье и надежды, ставшие пустыми.

Катя отстала от остальных, снова заглянула во вчерашнее уютное жилище. На том же месте валялась тряпичная кукла: соломенного цвета волосы, выгоревшее голубое платьице, на котором неумелой детской рукой нанесены узоры – кружочки и квадратики. Чья-то любимица.

Девушка подняла ее и бережно положила в углубление в стене. Еще раз оглядела заброшенное гнездышко, с тоской подумала о своей собственной красноярской квартире, такой же разоренной и пустой сейчас, как этот дом. Сбросив оцепенение, стремглав бросилась догонять своих.

Ребята уже выходили на верхнее плато. День предстоял пасмурный, на сероватом небе тяжело ворочались серые тучи. Холодный, пронизывающий до костей ветер со свистом метался между развалин. Ярослава поскользнулась на влажном от утренней росы камне, почувствовала, как ее подхватили под локоть и поставили на ноги. Оглянулась – Истр. Отвел взгляд и пошел дальше.

Енисея, не оглядываясь, шла впереди.

– Неужто твой отец уже в храме? – поинтересовалась Могиня.

Енисея мрачно отозвалась:

– Он всегда в храме. Надеется умолить Маару и вернуть Силу в долину.

Ребята

переглянулись: они вчера видели этот самый храм – три мегалита уложены один на другой в виде гигантской арки. Катя представляла, что храм – это что-то вроде английского Стоунхенджа: каменные плиты, расставленные в особом порядке, место для богослужения. То, что отец Енисеи всегда находится в храме, показалось странным: где там жить, на открытом всем ветрам пятачке?

Тем временем Енисея довела их до арки. Подождала, пока все не подтянутся. Опустилась на колени, прижав к холодным камням ладони. Аякчаана с опаской поглядывала на гигантские камни, словно ожидая от них какой-то беды. Вблизи они выглядели еще более старыми. Невысокая платформа, выдолбленные ступени. Две вертикально установленные плиты гигантского, с девятиэтажный дом, размера. На них – еще одна, установленная горизонтально. Катя невольно подумала: не могут ли эти камни завалиться? Быть погребенной под ними – последнее, чего можно желать этим утром.

С любопытством заглянула внутрь – ничего и никого не увидела.

На нее упали первые капли. Ветер подхватывал их, грубо срывал, отбрасывая прочь. Но вот еще несколько мгновений – и начался сильный дождь.

Катя покосилась на распростертую у подножия мегалитов Енисею. Ветер уносил тихие слова ее молитвы вдаль. Ледяной дождь нещадно рвал нехитрую одежду на непрошеных гостях, но Енисее было все нипочем: она продолжала что-то шептать, не обращая внимания на то, что и она уже промокла до нитки. Катя прислушалась – отметила незнакомый ей язык, часто повторяющиеся слова, видимо, фрагмент древнего заговора. Вздохнула и посмотрела вверх на расположенную горизонтально плиту: с нее вода стекала нескончаемыми потоками.

Аякчаана ахнула – от внезапного порыва ледяного ветра, едва не сбившего ее с ног, у нее перехватило дыхание. Все как один опустили головы, припали к земле, прикрыв лица руками. Порывы становились сильнее, то и дело выскакивая из арки ледяным дыханием. В какой-то момент Кате показалось, что всех их сейчас просто унесет в долину, они разобьются о скалы и ее родители даже не найдут ее тело – никому же и в голову не придет искать ее две тысячи лет назад.

И только Ярославу ветер и в самом деле подхватил, приподнял над камнями и, похоже, собрался унести в далекие дали. Ярослава в отчаянии закричала.

Могиня ахнула, схватила ее за руку, рывком притянула к себе, прижала к земле что есть силы.

…Ветер стих так же внезапно, как и начался. Тонкие косые лучи цвета ванили спускались с неприветливо-серых небес, освещая испуганные лица людей. Енисея по-прежнему лежала, распростершись на камнях, руки ее подрагивали. Она уже не шептала молитву, не смотрела по сторонам, она прижималась щекой к каменным плитам, обнимала их, словно родных.

– Смотрите! – прошептала Аякчаана.

Все подняли головы, проследили за ее взглядом – внучка шамана смотрела на арку.

Та сияла. На могучих каменных глыбах синеватыми огнями зажглись древние письмена, совсем как те, что Катя видела на шкатулке темного дерева, той самой, с которой еще несколько дней назад начались ее приключения.

Но это еще не все. Свет стекал по вертикальным каменным плитам, струился по письменам, словно по желобам, лился из арки мощным потоком. Енисея медленно встала, поправила одежду.

– Врата храма Маары открыты, – напряженно произнесла она. – Не будем заставлять отца долго ждать.