Копьё Маары
Шрифт:
– Не сговоримся мы так с тобой. Твои друзья мне самой нужны. Енисея за обман отца откупаться будет. Вот эта, почитай, моя поданная, – она ткнула пальцем в скрюченную и лежавшую неподвижно на холодном полу Ярославу, – отсюда не выберется, она уже не жилец, а тот, – она кивнула в сторону Истра, безуспешно пытавшегося по примеру Кати разбить невидимую стену, – без нее не уйдет никуда. Он, видишь ли, изволит ее любить… Смешно, правда? А, да! – Она зловеще сузила синие глаза. – Там в подвале с Енисеей еще эта девочка, из людей. Так у меня к ней разговор особый будет, до-о-олгий: откуда
И, крутанувшись на каблуках, она отвернулась от Кати.
Порывом ледяного ветра подхватило Ярушку, потянуло за царицей. Истр с силой ударился в невидимую преграду, взвыл от бессилия. Ярослава цеплялась за черные плиты, разбивая в кровь руки.
Катя бросилась наперерез.
Ловко извернувшись, ухватила Мару за рукав. Невесомая ткань будто ледяной наст на мартовской реке хрустнула, рассыпавшись в снежную пыль. Платье царицы мгновенно изменилось – второй рукав тоже осыпался, шлейф уменьшился, морозный рисунок дрогнул и улегся новыми замысловатыми линиями. Мара оглянулась, смерила девушку взглядом, прошептала:
– Коли так о своих друзьях печешься, так с ними и оставайся…
И тут же Катю, Ярушку и Истра острыми, как ножи, пальцами подхватил ледяной ветер и в одно мгновение увлек вглубь залы. Там, за каменным цветком, оказался спуск во внутренние помещения дворца, словно изломанное чьим-то воображением пространство, отражение самого себя и всего подземного мира. Ребята не успели и глазом моргнуть, как оказались глубоко под покрытым инеем мраморным полом и окаменевшей от вечного льда поверхностью.
Глава 19
Кровь от крови
– Да будешь ты шевелиться али нет, бес треклятый?! – Могиня практически волоком тащила Велимудра вперед. Тот плелся за ней безвольной куклой, то и дело падая, разбивая колени и причитая: – Это все бесполезно, зачем мы туда идем? Из навьего мира никто не возвращался, это мир усопших. Цветок погас, проход закрыт и откроется вновь только тогда, когда Маара сама того захочет… О, моя дочь! Моя Енисея! Я никогда не увижу глаз твоих ясных…
– Не каркай. – Могиня то и дело мрачно прикрикивала на него, переводила дыхание и снова дергала за рукав и тащила дальше. Упрямо бормотала: – Всегда можно оттуда вернуться, из энтого навьего мира, ежели не в означенный час туда попали.
А про себя отметила: «Коли сестрица моя смогла, так и я найду способ».
Старик был прав в том, что после исчезновения детей цветок в самом деле будто умер. Он потускнел и погас. И это беспокоило Могиню. На земле она многое могла, да только, чтобы вызволить ребят из царства Мары, мало быть просто ведьмой, тут нужна волшба посильнее.
Перед вратами, ведущими к опустевшему городу, она остановилась – арка не пропускала в мир людей. В ее легкой пелене виднелось лишь отражение Могини.
– Жертву какую надобно отдавать? – окликнула она жреца.
Она знала древнее правило волховства: камень, открывающий людям дорогу в навий мир, должен был получить что-то за свою работу, а если путник забывался, то камень
Старик заохал и запричитал прежнее «нету возврата, нету надежды».
– Да замолкни ты, – Могиня в сердцах топнула ногой, – там моя кровинушка погибает, а ты мямлишь невесть что! Говори живо!
Велимудр протянул дрожащую руку и указал на бледно сиявшие письмена на камне.
– «Дар особый и чужой не останется с тобой», – прочел старик надпись и слабо закивал: – Да, нужна жертва… твой дар, чародейка…
И посмотрел с вызовом.
Могиня озадаченно пошамкала губами:
– Еще чего! Дар мой мне еще самой сгодится! А ну-тка, подь сюда!
Она крепко схватила старика за запястья, дернула на себя, поднимая на ноги, и приложила его ладони к камню. Белоснежные письмена запылали, от ладоней Велимудра потекли тонкие лучи, словно вены, постепенно исчезая в камне. Когда последняя искра с ладоней старика впиталась в камень, пространство внутри арки осветилось и в нем показалась знакомая площадка на утесе. Могиня, не теряя времени, подхватила Велимудра под локоть и проскользнула с ним через ворота.
– Что ты сделала, чародейка?
Могиня, не оборачиваясь и не останавливаясь ни на минуту, пробормотала:
– Я не чародейка. Я ведьма! И отдала я, жрец, твои страдания. Каменюке они в диковинку. Вполне особый, истинный дар и, конечно, чужой – я ж ему не свои страдания подарила, а твои… Сказывай теперь, что делать, чтобы детей вызволить. Про то, что нельзя да не получится, слыхала уже. Давай про другое думай-вспоминай.
Старец прислонился к подножию врат, огляделся по сторонам беспомощно.
– Коли есть такая сила, то о ней лишь в преданиях старинных может быть начертано. Да только прочесть их некому – моей силы не хватит, чтобы раскрыть письмена.
Могиня кивнула:
– Не испробовав, не узнаешь. Веди, жрец.
Они вернулись в заброшенный город, спустились несколькими уровнями ниже, поворачивая всякий раз там, где показывал отец Енисеи, пока не оказались в центре большого зала, умело вытесанного в скале. Узкий свод уходил ввысь, поднимаясь почти к вершине. По стенам, уложенные аккуратными стопками, покрытые многолетним слоем пыли, лежали книги, свитки и полупрозрачные кристаллы. Велимудр устало опустился на лавку, дышал тяжело.
Могиня пристально посмотрела на старика, окинула взглядом полки:
– Ну, жрец, говори, что искать да где.
– Здесь надобно искать, только я не представляю как, – прошелестел старик, беспомощно разводя руками. – Раньше я мог лишь подумать о том, что мне надобно, и нужная книга сама освещалась мне, приоткрывая завесу тайны. Но после Большого перехода Сила ушла, книги более не отзываются.
Могиня подбоченилась, придвинулась к полкам.
– Отче, мы же договорились, сила не ушла, она изменилась, – примирительно отозвалась она, внимательно оглядывая библиотеку. – Значится, говоришь, чуть подумал, и тебе тайны и открывались? – Отец Енисеи кивнул. – Так и мы попробуем для начала.