Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник)
Шрифт:
Он ступал, страшный и великолепный в своем величии, и женщины громко кричали и приветствовали его. Зулус шел, не останавливаясь, прямо через двор. Откинув занавес, он проник в тронный зал, наполненный вооруженными людьми. Оставляя за собой кровавый след на мраморном полу, он добрался до священного камня. Здесь силы покинули его, и он оперся на топор.
— Я умираю! — крикнул он громко. — Но это был королевский удар! Где же те, что пришли по большой лестнице? Я не вижу их. Где ты, Макумазан, или ты ушел раньше меня и поджидаешь меня в царстве вечного мрака? Кровь застилает мне глаза, все кружится вокруг меня, я слышу голос…
75
Я не знаю, кто это. Умслопогас никогда не говорил мне про Галаци. — А. К.
Зулус выпрямился во весь рост и, с диким криком раскрутив топор вокруг своей головы, ударил по священному камню. Сила удара была так велика, что полетели искры, мраморный камень с треском раскололся на куски, и на пол упали обломки топора и его роговой рукоятки. Священный камень рассыпался, и около него, сжимая в руке остаток топора, упал и умер Умслопогас.
Это была смерть героя!
Ропот удивления и восхищения послышался в толпе людей, ставших свидетелями необычайного зрелища.
— Пророчество исполнилось! — крикнул кто-то. — Он расколол священный камень!
— Да, — подтвердила Нилепта, с присущим ей самообладанием, — да, мой народ, он расколол священный камень, и пророчество исполнилось, потому что чужеземный король правит Цу-венди. Инкубу, мой супруг, победил войско Зорайи, и я не боюсь ее больше. Корона принадлежит тому, кто спас ее! Этот человек, — добавила она, повернувшись и положив руку на мое плечо, — приехал сюда, несмотря на то что тяжело ранен, вместе с храбрецом, который лежит там. Они приехали за сотню миль, чтобы спасти меня от руки заговорщиков. За этот геройский поступок, за эти великие деяния, беспримерные в истории нашего народа, имя Макумазан, имя усопшего Умслопогаса и имя Кары, моего слуги, помогавшего защищать лестницу, будут вечно предметом поклонения и почитания в моей стране. Я, королева, говорю это!
Эта горячая, прочувствованная речь была встречена громкими криками. Я сказал, что мы лишь исполнили свой долг и не заслужили такого восторга, но народ стал кричать еще громче. Почувствовав недомогание, я упал, и меня унесли через двор в мою комнату, чтобы уложить в постель.
Когда меня несли, я увидел моего верного коня Дневной луч, который беспомощно лежал, распростершись на земле. Я велел слугам поднести меня к нему, чтобы я мог взглянуть на доброе животное.
К моему удивлению, конь открыл глаза и, подняв голову, слабо заржал. Я готов был вскрикнуть от радости, видя, что он жив, но был не в силах пошевелиться. Сейчас же прислали конюхов, они подняли коня и позаботились о нем, так что к ночи он совсем ожил и стал сильным и свежим, как прежде!
Милозис гордился этим животным. Горожане показывали своим детям коня, который «спас жизнь Светлой королевы».
Меня уложили в постель, обмыли мою рану и сняли с меня кольчугу. Я сильно страдал, потому что в груди и в левом боку у меня была
Помню, что много времени спустя я услышал топот лошадей за дворцовой стеной. Приподнявшись, я спросил о новостях. Мне сказали, что сэр Куртис послал отряд на помощь королеве и сам уехал с поля битвы через два часа после заката солнца. Войско Зорайи отступило в М’Арступу, преследуемое кавалерией. Сэр Генри расположился лагерем с остатками своего войска на том холме, где в прошлую ночь стояла Зорайя (такова ирония войны!), и предполагал утром двинуться на М’Арступу.
Узнав это, я почувствовал, что могу умереть с легким сердцем, и впал в забытье.
Когда я снова очнулся, первым, что мне бросилось в глаза, был монокль капитана Гуда.
— Ну, как вы себя чувствуете, старый друг? — спросил он меня ласково.
— Что вы делаете здесь? — удивился я. — Вы должны быть в М’Арступе. Разве вы убежали оттуда?
— М’Арступа взята на прошлой неделе, — ответил он весело. — Вы были без памяти с той ночи и не слышали победных труб. Скажу вам, что никогда ничего подобного не видел в своей жизни!
— А Зорайя? — спросил я.
— Зорайя… о, Зорайя в плену! Ее все покинули, — добавил он, меняя тон, — пожертвовали королевой, чтобы спасти свою шкуру. Зорайю привезли сюда, и я не знаю, что будет с ней.
Он тяжело вздохнул.
— Где сэр Куртис?
— С Нилептой. Она встретила нас сегодня, и какое это было свидание! Сэр Генри придет повидать вас завтра, потому что доктора запрещают сделать это раньше.
Я ничего не сказал, но подумал, что, несмотря на запрет докторов, он мог бы повидаться со мной. Конечно, если человек недавно женился и одержал победу, он должен слушаться совета докторов!
Вскоре я услышал знакомый голос, который осведомлялся, могу ли я самостоятельно лечь в постель, и увидел огромные усы Альфонса.
— Вы здесь? — спросил я.
— Да, Квотермейн, война закончилась, мои воинственные инстинкты удовлетворены, и я вернулся, чтобы стряпать для вас.
Я засмеялся, или, вернее, пытался засмеяться. Как ни плох был Альфонс в роли воина — боюсь, он никогда не возвысился до героизма своего дедушки, — надо сказать правду: он был самой лучшей сиделкой, которую я знал. Бедный Альфонс! Надеюсь, он будет с таким же теплом вспоминать обо мне, как я о нем!
На следующее утро я увидел сэра Куртиса и Нилепту. Он рассказал мне все, что случилось с тех пор, как мы с Умслопогасом ускакали с поля битвы.
Мне кажется, он вел войну отлично и выказал недюжинные способности командующего. Несмотря на большие потери — страшно даже подумать, сколько людей погибло в бою, — население поддержало Светлую королеву. Сэр Куртис был рад видеть меня и со слезами на глазах благодарил за то малое, что я мог сделать для Нилепты. Я заметил, как изменилось его лицо, когда он увидел меня.
Сама Нилепта сияла теперь, когда ее дорогой супруг вернулся к ней совсем здоровый, с небольшой царапиной на голове. Уверен, что кровавая война и тысячи погибших не уменьшили ее радости и счастья, и не могу порицать ее за это, понимая, что такова натура любящей женщины, которая смотрит на все сквозь призму своей любви и забывает о несчастье других, если любимый человек жив и невредим.
— Что вы сделате с Зорайей? — поинтересовался я.
Светлое лицо Нилепты омрачилось.
— Зорайя! — произнесла она, топнув ногой. — Опять Зорайя!