Корабль призраков
Шрифт:
Черепаха.
Красное и черное, цветная татуировка. Безобидная черепаха на безобидном детском плече.
От неожиданности я почувствовала слабость в ногах и почти рухнула на стул. Это казалось дурным сном, я даже ущипнула себя исподтишка. Полдня я думала о татуировке на груди убийцы, а теперь она самым мистическим образом появляется на коже девочки, так далекой от убийства. Что это – предостережение, угроза, намек, проповедь? Случайное совпадение?
Но все случайные совпадения в моей жизни всегда были фатальны…
– Что это? – едва шевеля губами, спросила
– Tattoo, – терпеливо пояснила Карпик. – И не делай такие глаза, пожалуйста.
– Ты с ума сошла, Карпик!
– Не будь такой, как папа. Мне хватит его одного. Крикуна и ворчуна.
– Я поверить не могу…
– Придется. Красиво, правда? Макс настоящий мастер. Да, Макс?
Макс, невозмутимый, как целый тотем индейских богов, кивнул. Что-то странное происходило здесь, больше похожее на ирреальный мир колониального дома, затерянного в сезонах дождей Индокитая. Маленькая белая хозяйка и мрачный туземец-слуга, готовый выполнить любую ее прихоть. От этого странного союза тринадцатилетней девочки и огромного взрослого мужчины мне стало не по себе. Если бы я только могла проникнуть, если бы я только могла понять суть их отношений. Но это было так же невозможно, как попытаться понять суть моих собственных отношений с Карпиком. Она сама выбирала людей. И даже в какой-то мере подчиняла их себе. Придется пересмотреть на досуге концепцию будущего, которое я нарисовала для Карпика… Единственное, что я могла сказать точно, – мне не нравился этот странный союз.
– Можно вас на минутку, Макс? – тихо сказала я. – Давайте выйдем…
– Если ты хочешь читать ему вшивые нотации, то я выражаю протест. – Карпик по обыкновению приподняла нижнюю губу.
– Я никому не собираюсь читать нотации. Я просто собираюсь поговорить.
– Если ты не хочешь, чтобы я слышала, я заткну уши, – и, как бы подтверждая серьезность своих намерений, Карпик накрыла голову подушкой и затихла.
– Хотите выпить, Ева? – равнодушно спросил Макс.
– Хочу.
Он плеснул мне вина из плетеной бутыли, которая стояла на столе. Вино было терпким, с хорошим послевкусием. В любое другое время я оценила бы его. Только не сейчас.
– Зачем вы это делаете, Макс?
– Она попросила.
– А если бы она попросила вас взорвать посольство Мозамбика? Или украсть ночной горшок у английской королевы?
– Это нереально. Я могу делать только то, что могу, – не очень-то он разговорчив.
– Ладно. Она – маленькая девочка…
– Я не маленькая девочка, – вклинилась Карпик.
– Ты же обещала не подслушивать.
– Хорошо.
Подождав, пока она снова накроется подушкой, я продолжила:
– Она – маленькая девочка. Но вы – вы взрослый человек…
– Ну и что? Я не вижу здесь ничего такого. Если ей нравится…
– Мне очень нравится, Макс, миленький… – снова высунулась Карпик.
– Не думаю, чтобы это очень понравилось ее отцу.
– Ему понравится. Ему нравятся татуировки, – наплевав на обещание, Карпик села в кровати и искоса и с видимым удовольствием посмотрела на свое плечо.
– Вот как! – Это был неожиданный
– У папочки было три любовницы. И у каждой из них была татуировка.
– И у Наташи? – Господи, зачем я только ляпнула о ней, зачем я только упомянула это имя! Карпик покраснела и выпалила:
– Он тебе рассказал об этой гадине?
– Мы коротали время, пока ждали тебя… Думаю, ты поступила, как beast.
– А мне плевать. Если бы она была настоящая… Я сразу пойму – когда настоящая. Я сама найду ему… настоящую.
– Настоящую для него или для тебя?
– Для него… Для меня… Не важно.
– Это важно. Ты же умная девочка. Эта Наташа, она, должно быть, очень страдала…
– Никогда не говори мне о ней больше… Если мы друзья.
– Хорошо. Успокойся. Это больно? – спросила я у Макса о татуировке, сменив тему. Я сдалась. В конце концов, я не мать и не гувернантка. И даже не репетитор по алгебре. Пусть девчонка делает что хочет. Пусть разрисует себя с ног до головы, мне все равно.
– Очень больно, – сказал он. И с уважением посмотрел на Карпика.
– Очень-очень, – засмеялась Карпик.
– Смотрите, вам объясняться с ее отцом.
– А мы ничего ему не скажем. Я не покажу ему…
– Дело твое. – Я слабо представляла себе, как Карпик собирается скрыть татуировку на плече. – Но учти, девочка: если прячешь что-то одно, то всегда приходится прятать и другое.
– Я учту. Я покажу ему, когда мне исполнится шестнадцать лет.
– А если вы поедете куда-нибудь в Рио на следующий год? Или в Ниццу? Что, так и будешь сидеть на пляже в рубашке с длинными рукавами?
– Может быть.
– Представляю, как это будет выглядеть.
– Я вообще не поеду на море. А если и поеду, то куда-нибудь на Север, – подумав, высказала предположение Карпик. – И вообще, море не должно быть теплым. Так Макс говорит. Правда, Макс?
– Правда, – подтвердил Макс. – Море должно быть холодным. Море должно быть не для развлечений, а для работы.
– Слышала? – Карпик торжествовала.
– Ну, хорошо. Не буду спорить с профессионалами. Тогда зачем ты ее делаешь? Кому ты ее будешь показывать? Соседке по комнате у себя в интернате? Или папиным подружкам?
– Всем папиным подружкам я буду показывать только на дверь.
– Понятно. Ты просто страшная эгоистка. Но почему все-таки черепаха? Потому что у папы такая же? – невинно спросила я, вся внутренне содрогаясь от возможных вариантов ответа. От одного-единственного варианта.
– Нет, у себя на теле папа таких вещей не приветствует. Он говорит, что всегда нужно помнить о том, как будет выглядеть татуировка, когда тебе исполнится восемьдесят семь лет. Не очень приятное зрелище, говорит папа.
Слава богу.
Слава богу, подумала я. Один из подозреваемых отпал, круг сузился. И это знание я получила просто так, за здорово живешь, не прикладывая никаких усилий. Нужно поощрить за это Карпика.
– Так почему черепаха, правда? – снова спросила я смягчившимся голосом.