Коралловый город
Шрифт:
Поспелова Даша хочет дружить с ним…
Утюги посыпались градом
На следующий день после уроков Лысюра объявил пятиминутное собрание класса.
— На повестке дня, — важно начал он, — сбор металлолома.
Все затихли.
— Кто сколько может собрать и принести в школу металла? Записываю.
И он с торжественным видом сел за учительский стол с авторучкой в руке.
— Я чайник принесу, протекает он, — подняла руку Зойка.
— Чугунный утюг деда, вес семь килограммов, — отбарабанил Пономаренко.
Лысюра одобрительно кивал головой, записывая. Со всех сторон неслись новые обещания: кастрюли, выщербленный топор, колосники на печку, будильник…
— Какой будильник? — вскипел староста.
— «Слава»… — растерянно протянул Олег Черепанов. — Он только звонит на славу, а идти не идет… Механизм не работает.
— Это у тебя механизм не работает! — Лысюра постучал себя авторучкой по лбу. — Сколько он весит, два грамма? Мне вес, вес давай!
Тогда Олег вспомнил, что в подвале у них давно стоит старая кровать.
— Только придете помочь, а то я один не приволоку!
— Само собой, — заверил его Лысюра. — Так вот, я записал все, что вы сказали. Набирается что-то около… — он пошевелил губами, словно подсчитывая, — около десяти тонн.
— Что?! — рявкнули почти все одновременно. Лысюра смутился:
— Д-десять тонн как будто…
— А ну, пересчитай, — потребовал Живцов. — Два чайника и кровать — десять тонн? У тебя ведь по математике вроде четверка, Лысюра.
Генка начал читать список, оценивая в килограммах каждый предмет.
— Чайник — двадцать килограммов, топор — тридцать…
— Да ты что? — завопили вокруг. — Такой чайник и на стол не поднимешь! А топор двухпудовый — ха-ха-ха!
— Ну, девятнадцать, — огрызнулся староста. — Откуда я знаю, у кого какие чайники. Они ведь старые, ржавчиной обросли. У меня, например, чайник весит не меньше двадцати килограммов. Тетка, как наливает воду, кряхтит…
Он обратился к Черепанову:
— Кровать сто килограммов потянет?
— Это ж кровать, а не бульдозер! — отшатнулся Черепанов. — Она хоть старая, но красивая. И легкая. Теперь таких не делают. Отец жалеет…
— Что нам — фотографироваться с такой красивой? — прищурясь, пробурчал Лысюра.
Как ни накидывал он, как ни преувеличивал вес, еле-еле набралось полторы тонны.
— Думаю, что мы возьмем обязательство собрать не меньше пяти тонн, — твердо заявил староста.
— Пять тонн? Да мы надорвемся, а столько ни в жизнь не наберем! недоумевал Зина.
Лысюра укоризненно покачал головой:
— А ты, оказывается, лентяй, Живцов! Еще не работал, а уже: надорвемся… Нюни распустил: ни в жизнь не наберем. Эх ты!
Живцов смутился, что-то забормотал.
— Словом, подумать надо, пошевелить мозгами, ясно? — староста неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
Когда все разошлись, староста порвал листок, на котором записывал обязательство каждого, и повернулся к понуро сидевшему Синицыну.
— Порядок! А теперь идем со мной.
Смеркалось. Холодный ветер рвал полы их пальто. Они подошли к школьному сараю, и Лысюра отомкнул громадный висячий замок, откинул железную петлю.
— Ключ я у деда Цыбули взял.
В сарае пахло досками, пылью и тряпками. В углу были свалены поломанные стулья, парты, указки, стояли ведра, бочки из-под краски, накрытые мешком.
— Тут, — указал пальцем на середину староста.
— Что? — не понял Макар.
— Сгружай свои десять тонн. При мне будешь или я выйду? — глазки Лысюры забегали.
— Оставайся, чего там… — Синицын не любил творить чудеса в одиночку. Когда кто-то рядом — веселее.
Он хлопнул в ладоши:
— Десять тонн металлолома чтобы были здесь как дома!
И удивился несказанно: ничего.
— Н-нету, — прошептал Генка. Толкнул плечом Синицына: — Может, что неправильно сказал в заклинаниях?
— Да нет, все правильно! — запротестовал Макар. Он опять с остервенением хлопнул в ладоши, так, что они заныли.
— Чтобы не моргнул и глазом, было десять тонн здесь разом!
Снова пусто. У Синицына волосы зашевелились на голове. Значит, он уже больше не волшебник? Кончилось все… В отчаянии привычно крикнул:
— Две порции мороженого!
Тут он перевел дух с облегчением: в руках, как всегда, ощутил вафельные стаканчики, наполненные снежно-белым мороженым, — как он любил, с верхом. Один стаканчик протянул Генке, и оба начали нервно лизать ледяное лакомство, почти не замечая его вкуса.
— Металлолом почему-то не появляется, — констатировал Генка. Может, волшебники сами его собирают?
— Ну да! — Синицын поперхнулся. — Что они — пионеры, что ли?
— И не комсомольцы, — поддакнул Лысюра.
Некоторое время хрустели стаканчиками в молчании, переминаясь с ноги на ногу.
Лысюра кивнул с кислым видом:
— Ладно, давай хоть одну тонну…
И Синицын хлопнул в ладоши:
— Появись-ка здесь хоть тонна металлического лома!
— Даже тонну пожалели! — ударил в отчаянии шапкой о землю староста. — Жмоты несчастные, а не волшебники!
Он ехидно прищурился: