Коралловый город
Шрифт:
— Генка… ты чего? — пятясь, хрипло спросил Синицын.
Лысюра отнял руки от лица, приоткрыл один глаз, потом другой. На лице его появилась широкая радостная улыбка.
— Си-и-ила! — протянул он при виде стройных рядов деревьев, аккуратно укутанных желтой соломой. — Уже готово? Не успел, понимаешь, чихнуть, а ты раз-раз! — и хоть на выставку достижений народного хозяйства. Дай пожму твою…
Он сделал движение к Синицыну, желая пожать ему руку, но сразу же покачнулся и упал носом в рыхлую землю.
— Что такое? —
Макар подскочил к нему и начал торопливо распутывать бантики:
— Не волнуйся, не волнуйся! Тебя по ошибке, наверное, укутали.
— Хороша ошибка! — разъярился Лысюра, сдирая с себя плотно подогнанную солому. — Что я им — дерево, что ли? Я староста класса, понял?
— Да я-то знаю. А им, видать, невдомек. Ты же стоял неподвижно, как дерево. Да еще на нашем участке. Вот они и приняли тебя за дерево.
Оба почему-то говорили «они», хотя никого не видели в саду в то время, когда здесь летала солома. Но ведь ясно, что один «кто-то» не мог за минутку укутать сто деревьев, да еще Лысюру впридачу!
— А я, понимаешь, испугался, что ты в дерево превратился, тараторил Синицын. — Хорошо, если в яблоньку или вишню, хоть польза будет, а если в дуб?
Он принялся отряхивать товарища от соломы, причем так лупил его по спине, что заклубилась прошлогодняя пыль из подкладки.
— Сам ты дуб, — со злостью отпихнул его Лысюра, но при виде укутанных саженцев снова пришел в хорошее настроение. — Слушай, а какое волшебное слово ты сказал, что солома сама полетела?
— Так я тебе и признаюсь! — присвистнул Макар. — Тайный секрет. Хватит и того, что я на твоих глазах чудо сделал. Я хотел при всех, чтобы потом не говорили, что я обманщик.
— При всех? — ужаснулся Лысюра. — При всех ни в коем случае не делай чудес!
— Это почему? — опешил Макар.
Лысюра оглянулся, как вчера, по сторонам.
— Сам не понимаешь? Каждый попросит тебя сделать какое-нибудь чудо лично для него. Ну, вот Пономаренко захочет стать сильнее всех, он давно об этом мечтает; Живцов потребует, чтобы его «Любознательный» всё на свете знал; Черепанов — чтобы редкую марку ему достать… Да мало ли что каждый попросит. Чудес на всех не напасешься.
— И верно, — растерялся Синицын.
— А кто-то тоже захочет учиться на пятерки…
Тут Генка попал в точку: Макар не хотел, чтобы и другие учились на одни пятерки, отвечали без запинки на любые вопросы. Тогда на него, Синицына, никто и внимания не будет обращать.
— Это все захотят учиться на пятерки, а уроки не готовить и в учебники не заглядывать, — горячо поддакнул он.
Лысюра добавил:
— Как пишется в плакатах: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда», «Кончил дело — гуляй смело!»
— А как же мы скажем про это? — задумался Макар, глядя на укутанные деревья. — Догадаются же, что без чудес тут не обошлось: ведь еще вчера эти деревья были голые…
— Вот что, — решил Генка. — Выкрутимся так: своим ребятам скажем, что это мы сделали, пришли на участок спозаранку, а Нине Борисовне что весь класс сделал.
— Не поверят, — закряхтел Синицын. — Вдвоем — это же всю ночь надо биться, и то не получится.
— Не беспокойся, — махнул рукой староста. — Я знаю, что говорить.
— Может, обратно их раскутать? — неуверенно начал Синицын. — А то начнут допытываться, что и как, — хлопот с этим чудом не оберешься.
— Что ты, что ты! — переполошился Лысюра. — Ни в коем случае. Вот только надо что-то сделать, а не пойму что.
Он прищурился и огляделся вокруг.
— Что сделать? — не понял Макар.
— Да вот, понимаешь, здесь что-то не так. Посмотришь на участок и кажется, что тут не люди работали, а какие-то волшебники-невидимки. Чисто, понимаешь, аккуратно… Мы, когда в прошлом году укутывали деревья, так намусорили, что Егор Сергеевич два часа потом ругался.
Подумал и добавил:
— Два с половиной часа.
Синицын догадался:
— Надо солому рассыпать кругом!
— Правильно! — заорал Генка, и они вдвоем принялись за «работу». Распотрошили не одну кучу соломы и разбросали по всему участку. Старались, пыхтели, с ног до головы обсыпали сами себя соломенной трухой.
Вдруг из-за низенького забора послышались голоса:
— Эй, что вы там делаете? Зачем солому разбрасываете?
Друзья испуганно замерли. Но тут же облегченно вздохнули: над забором торчали головы одноклассников.
— Наши…
Лысюра стал размахивать пучком соломы:
— Заходите, ребята! Сейчас вы ахнете!
И впрямь, едва ребята появились на участке, у них вырвались крики удивления.
— А ведь наши деревья уже укутаны!
— Здесь и делать нечего!
— А мы спешили…
Лысюра сиял, словно электрическая лампочка.
— Видали? Это я с Синицыным, — подбоченясь, он небрежно кивнул на Макара. Тот только хлопал глазами. — С рассвета вкалывали в поте лица. За вас, понимаешь, старались. Скажите спасибо, высморкайтесь и спать идите.
— А кто вас просил? — вдруг ощетинился Живцов.
— Как — кто? — осекся Лысюра и только тут заметил, что все смотрят на него как-то недружелюбно. — Да вы что, ребята? Ведь вчера сами же просили Синицына, то есть обязывали… Вынесли решение.
— Никто его не обязывал, — вмешался Пономаренко, по обыкновению зажмуриваясь, когда он говорил что-то резкое. — Ему просто вынесли общественное суровое порицание. Ты что, забыл?
А Зойка вдруг взвизгнула:
— Это ты заставил его работать всю ночь! — сжав кулачки, она подступила к старосте. — Ребята, он же все время талдычил вчера, помните, чтобы Макар всю ночь работал на участке. Ах ты, рабовладелец несчастный!