Коралловый город
Шрифт:
— Готовься к турниру! Будешь защищать честь класса.
Макар отшатнулся:
— А почему я… должен защищать? Других нету, что ли?
— Эх ты! А мне еще Поспелова расписывала: «Синицын покажет!» Прямо наседала. И мы решили записать тебя в команду, как знатока… то есть как знающего… Ты ведь в последнее время стал очень знающим!
— Постой! — схватил его за рукав Макар. — Поспелова… так говорила?
— А то кто же? Но видно, плохо еще тебя знает, — Зина пренебрежительно махнул рукой.
— Ну ладно, ладно, — оборвал его Синицын. — Нельзя уж и пошутить. Нервные все стали… Я ж не отказываюсь. Записывай в свой «Любознательный».
— Вот это другое дело! — обрадовался Живцов. — Давно бы так. Готовься с сегодняшнего дня. А то знаешь они какие, «альбатросовцы»?
— Какие? — насторожился Макар.
— Таких вопросов насуют — у-у-у! Только держись. И где они их откапывают? Даже в «Детской энциклопедии» такого не найдешь. Так что берись за дело.
— А зачем мне браться? — хмыкнул ему вслед Синицын. — Я на любой вопрос отвечу не глядя.
И довольный собой, подался в класс. А увидев Дашу, небрежно заметил:
— Тут только что Живцов ко мне привязался…
— Почему? — остановилась Поспелова.
— Выручай, говорит, иначе положит нас четвертый «Б» на обе лопатки.
— Ну, а ты что? — Дашины глаза блеснули.
Синицын пожал плечами.
— Пришлось согласиться. Ладно, говорю, разделаю их…
— И хвастун же ты!
— Чего хвастун, чего хвастун? — закипятился Синицын. — Сама увидишь!
— Уви-и-идим, — протянула многозначительно Даша.
Кот величиной с кита
Пионерская комната гудела, как перед началом киноутренника. Старшая пионервожатая Влада Изотовна, румяная, с веселыми ямочками на щеках, наводила порядок:
— Четвертый «А» садится у этой стены, а четвертый «Б» — сюда. Лысюра, Лысюра, ваше место там.
Наконец команды разместились и начали сверлить друг друга глазами.
— Начинаем! — объявила Влада Изотовна. — Капитаны команд, жребий.
В команде «Альбатрос» поднялся длинный Пашка Многолет. Живцов и Пашка подошли к вожатой.
— Белые начинают, — сказала она, чуть приоткрывая шахматную коробку, где тарахтели две пешки. Живцов с усилием просунул в щель руку и вытянул черную. «Альбатросовцы» заревели.
Многолет улыбался до ушей. Он пошептался о чем-то с командой и вышел на середину.
— Первый вопрос! — крикнул он хрипло и зачем-то вытаращил глаза. — Сколько всего воды на Земле?
Наступила тишина, как в пустом зале.
— Вот это да… — протянул кто-то.
— Уточняю вопрос, — продолжал Пашка, откашлявшись. — Нужно ответить, сколько воды всего, включая воду океанов, озер и рек, в облаках и ледниках.
Синицыну показалось, что вместе с секундомером Влада Изотовна включила и шум в комнате. Все загудели с удвоенной силой, зашевелились, стали толкать друг друга локтями.
К Синицыну подбежал Зина Живцов:
— Ну, знаешь?
Макар с усилием наморщил лоб. Он ожидал: сейчас появится волшебная надпись. Но никаких надписей не появлялось, только перед глазами качалось красное и встревоженное лицо Живцова.
— Вспоминай, вспоминай! — торопил он плачущим голосом. — Время идет. Что придумали, ловкачи, почешешься тут…
— Время истекает, — напомнила Влада Изотовна.
Живцов шумно задышал:
— Ну что же ты!
И тут поднялся Олег Черепанов, тоже какой-то всклокоченный, с красными пятнами на щеках.
— Всей воды на Земле, — начал он, неловко пряча руки за спину, шестьдесят семь миллионов кубических километров.
Влада Изотовна еще не успела утвердительно кивнуть головой, как по вытянувшимся лицам «альбатросовцев» стало понятно: ответ правильный. Разразилась буря криков.
— Минуту! — подняла руку пионервожатая. — А может, Олег знает, сколько воды в океанах, облаках?
— Знаю, — передергивая плечами, ответил тот. — В озерах и реках четыре миллиона, в ледниках — тридцать миллионов, в облаках, тучах двенадцать миллионов кубических километров. Остальное — в морях и океанах.
— Ур-ра!!! — осатанело заорал кто-то из «любознательных».
Но и «альбатросовцы» что-то кричали, зло вытаращив глаза. Когда шум немного поутих, оттуда стали слышны отдельные выкрики:
— Неправильно! Неправильно!
— Олег немного ошибся, — внесла ясность Влада Изотовна. — В ледниках не тридцать миллионов, а двадцать восемь и восемь десятых. Но ошибка незначительная, и команда «Любознательный» получает восемь очков.
В стане «альбатросовцев» пронесся жалобный протяжный стон.
Теперь пришла очередь Живцова задавать вопрос. Он вдруг преобразился. Лицо его стало глуповатым.
— Какой цветок расцветает раньше всех весной? — спросил он, поворачиваясь к своим и подмигивая.
— Подснежник! — хором как один отозвались «альбатросовцы».
— Это ваш окончательный ответ? — улыбнулась ведущая.
Все обернулись к капитану Пашке Многолету. Тот напряженно хмурился, глядя в пол.
— Нет, не окончательный, — поднялся он. — Первым зацветает горицвет.
Влада Изотовна сделала пометку в блокноте:
— Пять очков.
Пашка сел под ликование своей команды. Не зря, видно, избрали его капитаном. Удовлетворение было написано на его лице. Но тут же вскочил и предложил одному из команды «любознательных» выйти к доске.
Живцов повернулся к Макару и зашипел:
— Ну, Синицын, ты еще не отвечал. Иди, выручай команду! Наверное, какую-нибудь задачку дадут, а ты их щелкаешь, как орешки.
Синицын, подталкиваемый многими руками, напутствуемый пожеланиями, выбрался из рядов своей команды и на деревянных ногах побрел к стоявшей в углу черной глянцевой доске.