Кораллы мертвеца
Шрифт:
Присев к столу, Катя уставилась прямо перед собой отрешенным взглядом.
– Катя, ку-ку, - пропел Ярин, дотрагиваясь до её руки.
– Что с тобой? Думаю, - мрачно изрекла Катя.
– Ценные мысли?
Катя метнула на него испепеляющий взгляд.
– Да ну тебя, все я пошла, вспыхнула Катя.
– Не кипятись.
– Вот ваш чай, Катя. Берите пироги.
– И Мариша придвинула к ней тарелку с пирогами.
– Спасибо.
– Помнишь, обратилась Катя к Алексею, - ты мне сказал, что Макеев виновен в смерти Константина Вершицкого?
– Ну?
– Так вот, оказывается, что Никитина когда-то дружила с Вершицким и очень переживала его гибель. Мне рассказала об этом её школьная подруга. Следовательно, у Никитиной была причина расправиться с Макеевым.
– И что? Мотив ещё не означает, что она совершила это убийство. Не означает, но она - подозреваемая номер один.
–
– Он со мной отказался беседовать.
– А у меня для тебя - сюрприз. Я говорил с одним человеком из прокуратуры, и он сообщил мне интересные факты. Оказывается, у Коваленко был краткосрочный роман с Кричевской. Я думаю, не надо объяснять кто она такая.
– Вдова Кричевского. Телемагната.
– Она необыкновенная красавица, - вставила Мариша, - я часто видела её фотографии в разных газетах и журналах.
– Вот это да!
– охнула Катя и приложила ладони к горящим щекам.
– Надо же! Пропасть бездонная; чем больше расследуешь это дело, тем больше выскакивает разных сюрпризов и неожиданностей. Теперь ещё и Кричевская...
– Может этот факт никак и не относится к нам. Мало ли у кого какие романы. Ты любишь строить версии на пустом месте.
– Ты скептик, Алексей, скептик и пессимист. Вместо того, чтобы вдохновлять меня и поддерживать, ты расхолаживаешь.
– Я?
– возмутился Алексей.
– Да я столько для тебя делаю, а ты меня тут оскорбляешь!
– Не оскорбляю, а говорю сущую правду.
– Не ссорьтесь, - Мариша примиряюще подняла руки, - ради бога, ещё только ссор не хватало.
– Я не ссорюсь. Это Катерина, чего-то в бутылку лезет. Горячая девушка.
– Значит, я - горячая и пустая?
– Я такого не говорил, - запротестовал Алексей.
– Спасибо за чай и пироги. Марина, у вас есть бумажный конверт?
– Да. Сколько вам?
– Один.
Катя бережно положила ожерелье и фотографию в конверт и закрыла сумку на молнию.
– И куда ты?
– извиняющим тоном спросил Алексей.
– Куда надо, ответила Катя и поднявшись со стула, гордо вскинула голову.
– Большому кораблю большое плаванье, - крикнул ей в спину Алексей, - смотри не утони в бурном море своего расследования. Будешь тонуть, позови на помощь.
– И не подумаю, - не поворачиваясь, бросила на ходу Катя, - справлюсь сама.
"И чего я дура, расскандалилась? Устроила ссору на пустом месте. Нервы у тебя расшалились. Корвалольчику попить надо, валерьянки, может и посильнее лекарства купить. А то скоро на людей бросаться станешь. Как я справлюсь без Алексея? Я же привыкла во всем советоваться с ним... Дура набитая", - бичевала себя всю дорогу Катя. В метро она наступила на ногу какой-то тетке в зеленом плаще, и та, повернувшись к Кате, разразилась длинной тирадой, из которой было понятным только два слова - "лезет" и "слепая"... Остальное был заковыристый мат. Кате стало смешно и она громко расхохоталась. В ответ тетка удостоила её кличкой "малахольная", а Катя показала язык.
"Надоело все. Я наверное, действительно, строю пустые версии, делаю все не так, впопыхах. Придя домой, Катя бросилась на диван и расплакалась. "Что делать? Позвоню Лариске".
– Привет, - обрадовалась ей Лариса, - а я тебе с утра названиваю.
– Я на работе была.
– Я так и подумала: либо на работе, либо в беготне.
– Это почти одно и тоже.
– Я хочу пригласить тебя на выставку. В галерею "Фото АРТ". Помнишь, ты меня спрашивала о Никитиной. Может быть тебе будет интересно туда сходить?
– Конечно! Где встречаемся?
– Сейчас за мной зайдет Рома и мы пойдем все втроем.
Рома был нужен Кате как корове седло, но делать было нечего и, подавив вздох, Катя промямлила:
– Замечательно!
– Я так рада, что ты не против! Давай тогда в центре зала метро "Пушкинская".
– Хорошо. Во сколько?
– Самое главное не сказала, - рассмеялась Лариса, - в шесть.
Стоял конец мая. Погода не баловала неожиданными сюрпризами и была ровно-прохладной, но в последние дни, грянула почти летняя жара, и москвичи облачились в легкую летнюю одежду. Просматривая свой гардероб, Катя, как всегда, впала в уныние и хандру. Все было порядком надоевшим. "Платили бы мне тысячи две долларов, я бы тогда каждый сезон полностью покупала что-то новенькое. И не на рынке, а в лучших бутиках Армани, Валентино, Шанель... Правда, говорят, что это - признак дурного новорусского вкуса. Ну и пусть, это лучше чем ходить в ... вот такой юбке. Все, звоню Ларисе, что поход отменяется, - кипятилась Катя, - одеть нечего, а Артур тоже хорош, не может мне прислать шмотки из
Ни корвалола, ни валерьянки дома не оказалось, и Катя отправилась к соседке Вере Феодосьевне.
– Валерьянки дам. Только один пузырек. Я сама прикупить забыла.
– Хватит и пузырька.
– Плакала вижу. Дела сердешные? Они самые. Какие же еще?
– Не убивайся. Все будет хорошо. Вернется милый. Такой симпатичный, светленький. Мне самой всю жизнь блондины нравились.
"Зачем вы девушки красивых любите", - пробормотала Катя, - Спасибо. Я завтра в аптеку зайду. Что вам там купить?
– Валерьянки и валидола. Подожди, сейчас деньги дам.
– Какие деньги, баба Вера. Бросьте!
Рому и Ларису Катя увидела ещё издали. Лариска стояла, что-то рассказывая и заливаясь смехом. Рома был нахмуренным и небритым. Вдобавок, одет как бомж.
"С таким пугалом просто идти стыдно. Ну ладно, это Ларискины дела. А мне надо держаться подальше, чтобы не дай бог не подумали, что я - с ним".
– А вот и Катя, - Лариса взяла за руку своего бой-френда и поглядела на часы, - давайте побыстрее, а то опоздаем.
Народу на выставке было много. В углу зала стоял столик, заставленный пластиковыми стаканчиками с вином и тарелками с тарталетками и фруктами. Протискиваясь к нему, Катя наткнулась на Никитину, приветливо улыбавшуюся двум журналисткам, стоявшим перед ней с диктофонами. Иногда она окидывала взглядом зал, ни на ком не останавливаясь. Катя встала сзади Никитиной и, выждав момент, когда журналистки кончили задавать вопросы, подошла к ней. Татьяна Александровна.
Никтина обернулась.
– Я хочу задать вам один вопрос.
– Да?
– У вас было когда-нибудь коралловое ожерелье?
Кате показалось, что вся краска схлынула с лица Никитиной.
– Нет, резко сказала она и повернулась к ней спиной.
Катя не успела ничего ответить; к ней подошли Лариска с Ромой.
– Ты чего застряла? Мы тебя ждем-ждем. А ты...
– накинулась на неё Лариса. Отвлеклась на картинки, - пробурчал Рома.
Катя посмотрела на него и покачала головой.
– Значит, это её вещь...
Подруга обменялась непонимающим взглядом со своим бой-френдом и пожала плечами.
– Вечно ты Катя в облаках витаешь. О чем говоришь-то?
– Да так, о своем, - спохватилась Катя, - а где наши тарталетки с вином?
– Ты же за ними и пошла.
– М-мм. Одну минуту.
– Нет уж, теперь Ромка сходит, а то ты опять надолго пропадешь!
– Мне чего, я щас, - откликнулся помощник клипмейкера.
Катя безучастно рассматривала фотографии, развешанные по стенам, машинально отмечая про себя выразительность тонких одухотворенных лиц и мерцание черно-белых и мягко-коричневых тонов. Выставка называлась: "Московская фотография начала ХХ века".
– Ну, как понравилось?
– спросила её Лариса, когда они ехали в метро домой.
– Очень, - сказала Катя и закрыв глаза, тихо рассмеялась.
* * *
Рождение долгожданного сына пробудило в Виктории нежность к Андрею. Ей казалось, что ещё немного и она полюбит этого человека, окружившего её заботой и вниманием. Виктория с упоением отдалась материнству. Видеть как растет её сын, слышать его первые гугуканья и робкие шажки стало для неё радостью и наслаждением. Эмма Ашотовна не узнавала свою дочь: Виктория превратилась в нежную заботливую женщину, в её движениях и жестах появились несвойственные ей раньше мягкость и нежность. Виктория почти неотлучно находилась при сыне, и Андрей радовался этому. Тем временем он уже стал владельцем собственного телеканала, который успешно набирал рейтинг и влияние. Андрей становился популярным человеком, и потихоньку Виктория вернулась к своим светским обязанностям. О прелестной, загадочной и обаятельной Виктории Кричевской писали газеты и популярные журналы. Она стала одной из первых светских красавиц Москвы.
Но никому Виктория не смогла бы признаться, что изнутри её разъедала скука. И ничего не помогало: ни многочисленные модные вечеринки, ни радость от общения с любимым сыном... Иногда эту скуку развеивали путешествия. Несколько раз в год Андрей и Виктория выезжали за границу, и Виктория с любопытством открывала для себя новые страны и города. Когда Павлику исполнился пять лет. Андрей предложил ей турне по Англии, в которой она ещё не была.
– Я к сожалению, не могу к тебе присоединиться. Дела. А ты поезжай, отдохни.