Корделия
Шрифт:
— Добрый вечер, Мэссингтон.
Дэн был пьян. Корделия поняла: здесь произошло что-то из ряда вон выходящее. Фредерик Фергюсон, необычайно импозантный в своем сером вечернем смокинге, стоял, опершись на спинку кресла, и хмуро взирал на Мэссингтона. Брук побледнел от гнева.
А она ничего не замечала, просто сидела, ошеломленная и испуганная, стараясь удержать разбегающиеся мысли, понять, что с ней творится.
Мэссингтон заявил капитану гусар:
— Просто уму непостижимо, Фрит, кого только в наши дни не встретишь в обществе. А, Фрит? Полное падение нравов. Вчера
Капитан Фрит был весьма сконфужен.
— Конечно, старина, Ну, а теперь, может быть, ты присядешь? Сейчас начнут читать приветственный адрес.
— "Научный прогресс — знамение времени", — передразнил Мэссингтон. — "Лженаучный", — так было бы вернее! Крах цивилизации Севера!
— Если бы от этого мог быть какой-нибудь толк, — заявил мистер Фергюсон, — я попросил бы вас следить за вашими манерами. Но алкоголь — плохое подспорье для логического мышления. Не будете ли вы так добры последовать совету капитана Фрита?
— Алкоголь? — продолжал ерничать Мэссингтон. — Вы что, хватили лишку? Тут нечего удивляться. Те, кто поднялся из низов, часто не знают меры. Выскочки — вот подходящее слово. Корчат из себя джентльменов, но если это не заложено от рождения, ничего не поделаешь. А уж пьянство и подавно превращает их в низких…
Со всех сторон послышалось шиканье. Мэссингтон наконец-то почувствовал всеобщее осуждение, повернулся и побрел к незанятому креслу. Раздались аплодисменты: на возвышение поднялся мэр в сопровождении Его Преподобия Клода Боксли.
О его приветственной речи можно сказать лишь то, что она продолжалась вечность. Корделии было все равно. По окончании она не взглянула в сторону Стивена, а подошла к Бруку. Впервые за последние четыре часа Брук и его отец объединились перед лицом общего врага. Считая это ниже своего достоинства, мистер Фергюсон не стал публично обсуждать выпады Мэссингтона, но Корделия понимала, что творится у него на душе. Слушала желчные комментарии Брука — и не слышала их.
Ей хотелось сказать: "Случилось кое-что поважнее твоего оскорбленного достоинства". Но было ли это и впрямь важным для них обоих — отца и сына — она не знала. Вообще ничего не знала — в этот удивительный вечер.
Тедди пригласил ее на следующий танец. Она обрадовалась. С братом можно расслабиться — не думать, не разговаривать. Однако у Тедди были свои намерения.
— Кто этот наглец?
— Дэн Мэссингтон, — с отсутствующим видом ответила она.
— Кто он такой?
— Его сестра была первой женой Брука.
— А… Должно быть, он о ней и говорил. Но нет, не может быть.
— Говорил о Маргарет?
— Да, он упоминал это имя. Он пьян, да? Но эта парочка совсем не умеет танцевать — смотри, как подпрыгивают. Да, он рассказывал о ком-то по имени Маргарет — о ее смерти. Но, судя по тому, как он говорил, у меня сложилось мнение, что это случилось недавно.
— Скоро будет два года, как она умерла. — Ему наконец-то удалось расшевелить ее. Тоненькая
— Как будто эту историю всячески пытались замять. И, значит, было что скрывать. Будь его воля, он настоял бы на расследовании.
Корделия не ответила. В ее теперешнем смятении… Она не могла облечь это в слова, даже додумать до конца, но интуиция подсказывала: в этом что-то есть. Что-то безобразное. А ведь именно сейчас ей, как никогда, необходимо было чем-то подкрепить свою верность Бруку — верность, которую, несмотря на чувство к Стивену, невозможно нарушить. У нее было такое ощущение, словно ей причинили боль, но она была слишком удручена, чтобы определить ее источник. Стивен, Маргарет, Брук, Дэн, Тедди, снова Стивен — все они мелькали перед ней в сумасшедшем калейдоскопе сомнений, любви и тревоги.
— Так как ты думаешь, — настаивал Тедди, — в этом есть хоть доля правды?
— Нет, разумеется. Он слишком много выпил, только и всего.
— Делия, а от чего она умерла? Ты знаешь?
— Все очень просто. Ничего подозрительного.
На лице Тедди отразилось легкое разочарование.
— Этот Мэссингтон — аристократ?
— Джентльмен — во всяком случае, предполагается, что это так. Мэссингтоны — очень старинный род.
— Честно говоря, мне было очень смешно.
— Смешно?
— Да. Ты, кажется, пропустила самое интересное. Брук и его отец… Должен признаться, я чуть не лопнул со смеху — как они оскорбились! Еще бы — кто-то посмел посмотреть сверху вниз на них!
— А мне показалось, что сегодня они настроены благодушно.
— Вообще-то да… Слушай, что за красотка — вон там, в голубом?.. Делия, ты на меня не сердишься?
— Нет, что ты.
— Забыл сказать — мама передавала тебе привет и просила не переутомляться. Надеюсь, ты лучше себя чувствуешь?
— Да-да, спасибо.
— Прекрасно выглядишь. Ты что, нарумянила щеки?
— Господи, конечно же, нет!
— Хью с Эсси веселятся вовсю. Стивен молодец, что пригласил нас. По-моему, он парень что надо, а ты как считаешь?
— Так же, — ответила она.
Вечер продолжался. Сменяли друг друга закуски и разговоры. Хор исполнил еще одну песню, затем возобновились танцы. Взволнованный не меньше Корделии, Стивен оставил ее в покое. Ему не хотелось афишировать свое внимание в присутствии Брука и мистера Фергюсона. И потом, ему было трудно разобраться в своих и ее чувствах. Насколько серьезно ее решение не видеться с ним? Он смертельно боялся спугнуть ее.
Тем не менее в конце приема он, точно мотылек, летящий на огонь, почувствовал, что не в силах больше сдерживаться, и при первых же тактах вальса подскочил к Корделии. К его удивлению, на этот раз она не стала отнекиваться, а поднялась и пошла с ним в центр зала.
— Простите, — начал он. — Я не забыл: мы договорились, что тот вальс — последний…
— Да, — уронила Корделия, позволяя ему коснуться своей талии.
— Вечно я нарушаю свои обещания, хотя прилагаю невероятные усилия, чтобы их исполнить.