Корделия
Шрифт:
Он присел рядом на корточки.
— Неужели я действительно напугал вас? Простите. Просто решил подшутить, когда увидел, как вы карабкаетесь по лестнице.
Корделия подобрала пару книг, стараясь спрятать между ними предательскую тетрадь. Получилось несколько топорно, но с дядей Прайди может сойти.
— Я завершил свой труд, — гордо оповестил он, — и как раз шел поделиться с вами радостью. Хотите взглянуть?
— С удовольствием.
И этот седовласый большой ребенок, страшно смущаясь, предъявил любимую игрушку, достав из-под мышки манускрипт — довольно объемистый и аккуратный, хотя и неумело переплетенный.
— Можно посмотреть?
— Да-да, конечно. Обязательно!
Корделия наугад открыла рукопись и прочла первый параграф; потом полистала, выхватывая глазами абзац за абзацем. Прекрасный почерк. Четкая диаграмма. Сейчас, когда она оправилась от первоначального испуга, ей стало жалко этого чудаковатого старика, лишенного подобающего положения в обществе и потому вынужденного посвящать все свое время, внимание, интеллект изучению грызунов. Может, и он в дни юности был утопистом, как его брат, и мечтал о реформах, но у него не было кипучей энергии Фредерика Фергюсона. Поэтому он позволил отодвинуть себя на задний план, а его идеализм обернулся эксцентричностью. И вот перед ней — результат многолетних дерзаний ума, его вызов человечеству. Корделия с сожалением подумала: "Лучше бы он так и не заканчивал его, не расставался с любимой игрушкой". Больше всего ей не хотелось, чтобы дядя Прайди подвергся осмеянию.
— Кто-нибудь это уже читал?
— Силы небесные, разумеется, нет!
— Я тронута, дядя Прайди.
— Не удивляйтесь. Разве вы на моем месте показали бы рукопись тете Тиш?
— Ну… вряд ли.
— Вот именно — может быть, если бы в ней шла речь о мозолях. Или Бруку — труд, в котором нет ни словечка о Шелли и Шопене?
— Мне кажется, ему было бы интересно…
— …Или Фредерику — книгу, не содержащую дорогих его сердцу описаний религиозных обрядов племен Израиля?
— Что же вы собираетесь делать?
Он потрещал костяшками пальцев.
— Биология, благодаря Гексли, сейчас в большой моде. Можно попытаться опубликовать рукопись и немного заработать. Вряд ли книга станет сенсацией, но все-таки я не зря столько лет наблюдал за этой маленькой шпаной. Ох, совсем забыл, надеюсь, я не раздавил их? — дядя Прайди порылся в кармане и вытащил на свет Божий трех крошечных, извивающихся зверьков. Он пустил их на пол и извлек еще горсть. Корделия ахнула и подобрала юбки.
— Не бойтесь, они новорожденные, еще совсем слепые. Не стоит хвататься за нож для разрезания книг: они не причинят вам вреда. — Он пошарил в другом кармане и вытащил еще нескольких землероек. — Скоро они начнут кусаться, но пока еще совершенно безобидны. Вы ничего не заметили? Нет? Вот, посмотрите: у пятерых зверюшек только по четыре пальчика на каждой лапке! Интересно, не правда ли? У их родителей тоже было по четыре — это большая редкость. Все они появились на свет — благодаря тщательной, произведенной мной селекции — от одного уродца. И вот что странно: мне ни разу не удалось добиться того, чтобы весь помет оказался четырехпалым. Результаты обнадеживающие, но все-таки нормальный тип не дает полностью себя вытеснить. Паршивая "норма"! Что толку быть нормальным — особенно если речь
— Я думаю, им бы не помешали пальтишки.
— У вас на лице написано отвращение — это относится к самим зверькам или к моей теории? Разве вы не верите в отбор? Что в нем плохого — если он способствует улучшению породы? Возьмите нашу семью: двое умных и одна безмозглая особь — это же лучше, чем три ничтожества? Возьмите конфетку. Нет, лучше не берите: кажется, там покуролесил мистер Гладстон.
— Вашу семью? — запоздало откликнулась Корделия.
— Ну конечно — в какой-то мере. Наши отец и мать были двоюродными — вы знали об этом? И тот, и другая — Фергюсоны. Я обеими руками "за"! Если бы я решил жениться, обязательно поискал бы какую-нибудь кузину. Это усиливает родовые признаки: и с положительным, и с отрицательным знаком. Посмотрите на Фредерика: стоило рискнуть в случае с Тиш ради такого великолепного экземпляра!
— Мистер Фергюсон тоже женился на кузине?
— Фредерик? Нет, конечно же, нет! Он взял в жены некую мисс Поттер из Стретфорда. Нудная особа, но ему она подходила. — Дядя Прайди принялся собирать свой зверинец. — Не бойтесь, среди ваших детей не будет уродцев с четырьмя пальцами.
Корделия отошла к окну. Дядя Прайди любовно пошелестел страницами рукописи и захлопнул ее. Двое умных и одна безмозглая… Интересно, есть ли связь между интеллектом и характером человека?
— Дядя Прайди, давно вы занимаетесь мышами?
— С самого детства. Мальчишкой я не ставил никаких опытов, просто держал их для своего удовольствия. Когда-то я мечтал стать врачом, но из этого ничего не вышло. Тогда я увлекся вивисекцией.
— Пойду-ка я вниз.
— Из меня мог бы выйти отличный хирург. Но, поскольку это не удалось — начал резать мышей. Разумеется, дохлых… Что вы сказали? Я иду с вами.
— Спасибо, что познакомили меня с вашей книгой, дядя Прайди.
— А, ерунда. Я подарю вам экземпляр, когда она будет опубликована. А Слейни-Смиту — дудки. Фредерику — может быть, если он откажется от своих ересей.
Глава XIII
Бруку понадобилось на неделю уехать в Олдхэм. Корделия просилась с ним, но мистер Фергюсон воспротивился, сказав, что она нужна ему дома.
С отъездом Брука у нее и впрямь прибавилось забот. Однажды мистер Фергюсон взял ее на фабрику и более подробно познакомил с производством. Вопреки желаниям Брука, и не особенно интересуясь ее собственными, он неукоснительно претворял в жизнь свои далеко идущие замыслы.
В этом прекрасном, теплом июне сад стал бальзамом для ее измученной души. Там росли розы и персики, а в оранжерее — малина и ежевика. После вечной и неизбежной грязи на улице перед мастерской отца Корделия от души наслаждалась маленьким раем и все свободное время проводила там, особенно после ужина, когда у Фарроу с Боллардом кончался рабочий день и ей никто не мог помешать. Там она находила отраду в уединении.
В восемь часов, когда солнце почти село, Корделия срезала несколько роз "Слава Дижона" и, вдохнув их аромат, пожалела, что цветы недолговечны. Вдруг неподалеку хрустнула ветка, и она увидела человека, который только что вошел через калитку в дальнем конце сада и направлялся к ней. Стивен!