Корейский Коридор
Шрифт:
Кити не ответила. При всей ценности уникальных предметов, собранных робингудами за недели разбоя, главным призом для Шедоши, безусловно, были они сами. Девочка с револьвером и ее напарник. Те, кто убивал людей босса всех боссов направо и налево.
Их выгнали на улицу, заставили разуться и босиком погнали на аудиенцию к королю Сеула.
Босс Шедоши, оказавшийся матерым дедком с тощими усами и седой шевелюрой, лично спустился на первый этаж Большого президентского дворца.
До анабиоза мисс Мэри часто гуляла по Мегаполису, по праздникам или на выходных. Тогда, помнится, она мечтала побывать внутри Чхонваде, в знаменитом «Доме под голубой крышей». «Вот и довелось, —
Пленников повели не в кабинет босса всех боссов, двумя этажами ниже.
Там оказалось просторное помещение, отделанное в темных тонах. Потолок, стены и пол были обиты полиэтиленовой пленкой и фольгой. Мебели здесь не было. Посреди зала торчала тонкая стальная труба, напомнившая мисс Мэри шест для стриптиза. Рядом валялись топоры, ножи, плоскогубцы, резцы, пилы, сверла, цепи, наручники…
Босс всех боссов Сеула пристально смотрел на пленников. Молчал.
Синода Шедоши не случайно остался одним из немногих выживших после пробуждения стариков в Мегаполисе. Большинство людей старшего поколения покончили жизнь самоубийством. Таков был менталитет корейцев. Шедоши остался. Он стал единственным гангстером старше сорока лет, не погибшем в Сеуле после знаменитых Уличных войн. Дорогу к власти он прокладывал сноровисто, не гнушаясь никаких методик.
Шедоши смотрел на Мэри, Кити и Рика и молчал.
И от этого становилось невыносимо страшно.
Кити понимала: их ожидает смерть. А смерть на пробудившемся Полуострове водилась в двух формах: быстрой, безболезненной и долгой, мучительной.
— Чего ждешь? — не выдержав, крикнул Рик. — Пришей нас или катись ко всем чертям. Молчаливый маскарад по нервам ездит!
Синода Шедоши слегка повел рукой, и Рика потянули к пыточному столбу.
В то же мгновение в помещение затащили истерзанного Дэмио.
— Стукач, падла, с нами, — прошамкал Шедоши. — Можно начинать представление.
Мисс Мэри в ужасе закрыла глаза. «Путь Бусидо в гораздо большей степени проявляется в смерти, нежели в битве», — вспомнила она слова крошки Кити. Значит, глаза врагов не увидят на лице девочки слез. Их уши не услышат мольбы или криков.
Школьница с револьвером прикажет себе молчать.
ПУЛЯ 9
Не спящие перед смертью
Сидя в клетке на пару с человеком, можно остаться один на один с собой в гораздо большей степени, чем кажется. Спустя час после смерти Кити Мэри и Дэмио неподвижно сидели в разных углах своего нового обиталища. У Мэри после случившегося не осталось сил. Дэмио, виновный в гибели Рика и Кити, тоже не решался заговорить первым.
Бессмысленный стыд прожигал его изнутри. Он молчал. Его слова уже убили Рика и Кити. И должны были убить Мэри. Он один был виновен в том, что произошло.
Мисс Мэри понимала его положение. Истерзанная пытками рука была красноречивее любых слов.
Даже если Дэмио выживет, он обречен. Мужчина без правой руки не может рассчитывать в Мегаполисе ни на что, кроме увядания. Он уже не боец, впрочем, никогда им и не был. Он не работник и даже не раб. Фактически, рядом с Мэри в ржавой клетке сидел живой труп.
— Знаешь, что мне интересно, — сказала наконец Мэри, чтобы хоть как-то подбодрить Дэмио. — Все эти гангстеры, бандиты, маньяки и людоеды… Корея ведь была мирной, процветающей страной. Почему вышло именно так? Почему именно здесь? Куда делись улыбчивые люди, продававшие рыбу на площади Тандемун, бесплатно угощавшие меня салатами на Намдоне, кланяющиеся по утрам в кафе
Услышав ее голос, Дэмио немного ожил. Заворочался, пытаясь хоть немного согреться.
Дэмио не хотел умирать! Именно поэтому он отказался идти с робингудами в поход на «Кэмп Грей». Он хотел найти ответы на вопросы и глупо попался на улице гангстерам Синоды Шедоши. Он сдал робингудов, когда его начали пытать…
Боль была адской. Неистовой, страшной, невыносимой. Но, главное, она ничего не меняла. Факт оставался фактом: Дэмио сдал своих.
Мисс Мэри знала подобный тип людей. Поэтому она попыталась завязать разговор. Размышления об анабиозе были важны для Дэмио. Его отец наблюдал за экспериментом в Подмосковье из Кёнсана. Мэри не спрашивала в подробностях, что произошло с Дэмио по дороге в университет. Ответ на этот вопрос был очевиден. Поймали. Пытали. Он проболтался. Имели ли тут значение детали?
Пожалуй, нет.
В этом смысле мисс Мэри занимало только одно: интересно, а если бы ее подвергли истязаниям, сдала бы она друзей?
Девушка вздохнула.
Пожалуй, да.
Удивительно, как выдержала Кити? Она ведь даже не закричала…
Смогла бы мисс Мэри выдержать подобную боль?
Пожалуй, нет. Точнее — нет. Без всяких «пожалуй».
— Ты разговариваешь со мной? — прошептал Дэмио, сделав ударение на слове «разговариваешь».
— Да, — кивнула мисс Мэри. — Это странно, согласись. Когда люди, которых ты знал, кажется, всю свою жизнь, вдруг превращаются в диких животных. Все разом. Ведь это те же люди, что жили в Сеуле тридцать лет назад. Они не постарели. Их не коснулась радиация или эпидемия. Бог мой, нет даже войны и внешнего врага, кроме этих несчастных пукханов, наверняка таких же горемык, как и сами сеульцы. Так что же тогда? Массовое безумие?
Дэмио смотрел на нее некоторое время не отрываясь, потом усмехнулся.
— Я думал, что ты уже давно во всем разобралась, Марррия, — тихо проговорил он. — Люди — животные. Согласно биологической классификации, мы всего лишь высшие приматы. Высшие, да. Но приматы. Знаешь… мир очень велик. Много народов, много городов. Связи пока еще практически нет. Никто толком не знает, что происходит в Каире или Париже, в Рио, Мехико или в Сан-Питерсбурге. У вас же в Рашше есть такой город — Сан-Питерсбург?
— Есть. Город Петра. Красивый город. Правда, маленький по азиатским меркам: всего четыре миллиона жителей, как на востоке в провинциальном захолустье.
— Я все же считаю, — продолжил Дэмио, — что реакция людей, очнувшихся после тридцати лет небытия, вполне предсказуема. Марррия, то, что происходит — массовые убийства, жестокость, каннибализм, — всё это вписывается в некую общую логику обычных социальных процессов. Именно так и должно быть, как ужасно это ни звучит, в такой ситуации. Просто на Полуострове это проявилось гораздо сильнее, чем в других местах. Мне так кажется, по крайней мере… Вот, допустим, юнговцы. Что им было делать? Путь, который выбрали американцы, оказавшиеся заложниками чужой страны, был единственным, гарантировавшим им выживание. Если бы они отдали склады ГО муниципалитету, миллионы ртов просто уничтожили бы запасы. Юнговцы остались бы ни с чем. Им пришлось бы умереть с голоду или драться за рис, растрачивая патроны. Ведь зерно было нашим, оно принадлежало корейской Республике. И нас было больше. И части корейской армии встали бы на защиту города. Была бы война. Так что юнговцы просто рациональные, трезвомыслящие животные. А гангстеры-людоеды, работорговцы… Думаешь, они виноваты в том, что творят?