Коридор
Шрифт:
К первой станции они основательно притомились. Тору уселся прямо на землю, прислонившись спиной к первой встреченной хижине, Атсуши оставил его с вещами и вошел внутрь. После долгой беседы с хозяином он позвал ученика с собой.
– Отдохнем тут немного. Иоичи-сан любезно предложил нам остаться у него, но идти дальше не советует. Говорит, ветра в это время года уже неспокойные.
– Но мы ведь не повернем назад?
– Ни за что, – непреклонно ответил мастер, улыбаясь одними лишь глазами.
Хибара Иоичи с единственной комнатой служила и гостиницей, и кафе, и магазином, и почтовым отделением. Последним обстоятельством Атсуши воспользовался, чтобы отправить записку самоубийцы его родне.
– Как его звали? – спросил Иоичи.
– Кичиро 7 .
– Не помогло имя…
– Оно ни при чем. У вас есть телефон?
После звонка в полицию Атсуши велел Тору собираться.
Иоичи задержал их перед самым выходом:
– Вы не поставили отметки, Атсуши-сан.
7
«Удачливый» в переводе с японского.
В благодарность за помощь усопшему он бесплатно заклеймил их посохи отметками с названием своей хижины и первой взятой ими высотой.
Учитель и ученик выразили почтение святыне Хонгу Сэнэн и продолжили не спеша жевать ногами каменистый склон метр за метром. В необходимости регулярных остановок Тору уже не сомневался.
Они были в пути всего несколько часов, а казалось, что прошла целая вечность. Они все шагали, а пейзаж почти не менялся. Даже пройденный путь временами тонул в тумане, а уж цель и вовсе была заоблачной.
– А что, если мы доберемся до вершины, но восхода не встретим, Атсуши-сан? – нарушил безмолвие Тору.
Прежде чем заговорить, учитель музыки остановился и глубоко вдохнул. Пот струился по его лицу.
– К чему гадать? Никто из стремящихся наверх не знает наверняка, дойдет ли он и что ждет его наверху. Быть может, задолго до вершины нас заберет оползень или наше появление разбудит Фудзи-сан и она утопит нас в лавовой реке… Зачем гадать о неизбежном? В пути и есть смысл.
Тору помолчал. Ему подумалось, что этот ответ выходил за рамки вопроса.
В летние месяцы на пятой станции было не продохнуть от туристов: автобусы привозили сюда толпы тех, кто желал вдвое срезать путь к вершине. При этом здесь располагались лишь пара лавок, крохотный ресторанчик и туалет, которому Тору обрадовался сильнее всего – Атсуши запретил осквернять ржавые камни и пепел по дороге. Но сейчас на дворе была ранняя осень и станция пустовала, если не считать пожилого владельца магазина, вытиравшего пыль с почти не занятых полок. Над входом в его заведение висела табличка с надписью «закрыто».
Атсуши поклонился лавочнику через мутное стекло и тот с нежеланием прервал свое занятие и запустил их внутрь. Должно быть, Гору-сан за лето неплохо заработал и деньги его не интересовали, ощущение превосходства над двумя глупыми туристами, нагло игнорирующими режим подъемов и все предупреждающие таблички, доставляло ему куда большее удовольствие. Однако бизнес есть бизнес. Разыграв пантомиму о чрезвычайно занятом, усталом, но великодушном человеке, он запустил невежд в свою хижину и вернулся к полкам.
Атсуши дал ему шанс повторить спектакль на бис, когда заказал две порции вермишели быстрого приготовления по цене обеда в приличном ресторане и какую-то непонятную упаковку с котиками. Лапшу они сразу употребили, примостившись за грубо отесанным столом, затем поблагодарили лавочника и покинули его жилище.
Тот, глядя им вслед, хотел предостеречь, но махнул рукой. Пусть хоть в пасть священной горы прыгают, ему-то что?
Шестая и седьмая станции оказались заперты и безлюдны. Не вполне окрепший Тору тосковал по дыре в полу на пятой. Когда он сообщил о своей печали учителю, тот молча протянул сверток с котиками. Внутри обнаружились два черных пакета. Один для дела, второй – для конспирации, и, как дополнительный эффект, для защиты оголенных мест от хлесткого ветра.
На восьмой станции красная тропа слилась с желтой, самой популярной среди туристов. В будний осенний день пустовала и она, но свет в местных гостиницах давал надежду на ночь в тепле и сытости. В одном из домов их встретил парнишка по имени Хэчиро – он собирался отойти ко сну, когда услышал их голоса за дверью.
Внутри все, как обычно: деревянная мебель, песочница с очагом посреди комнаты, в ней котелок с остатками простецкого супа с яйцом и лапшой. Холод, голод и цена – лучшие на свете приправы. Тот яичный суп был лучшим из всего, что Тору когда-либо ел. Варварски заглотив свою порцию, он развалился на футоне и мгновенно ушел в отключку. Он даже не заметил, как Атсуши попросил Хэчиро разбудить их за час до рассвета.
Им предстояли самые последние шаги. Угревшееся за ночь тело тряслось от холода, желудок несмело клянчил еды и вторила ему поизносившаяся правая кедина. За вчерашний день она приняла на себя большую часть походных тягот. Атсуши с его добротными башмаками было проще – они лишь слегка обтерлись.
На девятой станции они почувствовали приближение рассвета и ускорили шаг, но дышать было тяжело и пришлось все же сделать привал.
– Ничего, мастер, если не успеем к рассвету, вид все равно будет что надо, – утешал Тору учителя, с трудом переводя дух.
Тот улыбнулся, довольный его тактом, и сделал несколько шагов, но ноги ослушались и он заскользил вниз по крутому склону. Тору подскочил и подставил ему свое хилое плечо для опоры, изо всех сил изображая легкость в движениях, чтобы учитель не чувствовал вины.
К началу рассвета они опоздали, но Фудзияма и впрямь расщедрилась на умопомрачительную игру света и красок.
Глава 7
Скоростной поезд мчался к Токио, оставляя позади выхолощенные и оголенные рисовые поля.