Король Крыс
Шрифт:
Рассортировав кредитки по достоинству и пересчитав их, Шмаль констатировал:
Два миллиона триста семьдесят пять тысяч.
Дай-ка сюда! — Татуированная рука Кактуса потянулась к стопке банкнот. — Та–ак, Максим, лимон мы оставляем себе, а остальное ты забирай. Или я не прав, пацаны? — Говоривший обвел остальных вопросительным взглядом.
Да ладно, зачем они мне? — Лютый равнодушно передернул плечами.
Брось, не менжуйся! По–честному! — запротестовал Кактус, однако Нечаев был категоричен:
Спасибо, пацаны, за заботу, но мне эти филки без надобности. На общак отдаю.
Некоторое время собравшиеся молчали, гость невозмутимо курил, остальные же переваривали только что полученную информацию.
Ну, кто я такой, вы теперь знаете. — Максим аккуратно затушил окурок. — Но ведь и я тоже имею право узнать, кто вы такие?
Кактус и Шмаль переглянулись — вопрос спасителя был вполне резонным, и теперь надлежало представиться спасенной стороне.
Похоже, в этой компании верховодил все- таки Кактус, потому как именно он, откашлявшись, принялся повествовать…
Почти три месяца назад он, Василий Александрович. Фалалеев, покинул одно из учреждений исправительно–трудовой системы МВД, где провел три года. В ИТК под Красноярском Кактус сидел за мошенничество и насмотрелся всякого. В его отряде были самые разные люди: и растратчики, и хозяйственники, и простые работяги, получившие срок за банальную драку, и классические, заматеревшие блатные, просидевшие за колючей проволокой большую часть жизни. Но лучше всего жилось не им, а «бывшим спортсменам, а ныне рэкетсменам», иначе говоря, осужденным членам организованных преступных группировок. Бандиты получали самые богатые передачи, их слова имели значительный вес, но самое главное — даже на зоне у них всегда водились деньги. Последнее обстоятельство позволяло не только мотать срок с относительным комфортом, но и выходить на свободу по условно–досрочному освобождению.
И если уж за колючей проволокой все решали деньги — что говорить про волю!
К концу срока Кактус, имевший на зоне статус «стремящегося», то есть мужика, желавшего примкнуть к блатным, задался естественным вопросом: что делать после «звонка», как обустраивать собственную жизнь? Хотелось всего и немедленно: дорогую тачку, престижную квартиру, свору красивых длинноногих блядей — как у сидевших вместе с ним бритоголовых уродов, этих комиссованных по черепно–мозговой травме спортсменов! Тем более что он, Фалалеев, считал себя куда умней и изворотливей «быков» из организованных преступных группировок, хотя и не имел таких физических кондиций.
Однако тогда Кактус так и не принял конкретного решения. Освободился, вернулся в Москву, целыми днями бродил по центру города, осматривался, удивлялся, как изменилась столица за время его отсутствия: умопомрачительные тачки, дорогие магазины, реклама заморских курортов.
«И кто себе может такое позволить? — спрашивал сам себя недавний арестант и, вспоминая знакомых по зоне бандитов, отвечал на собственный вопрос: — Ясно кто».
Вскоре Фалалеев встретил друга юности Колю Артемова. Тот также успел побывать на зоне, правда, по наркоманской статье, за что и получил погоняло Шмаль. Друзья весь вечер просидели в кафе, и когда вторая бутылка водки подошла к концу, незаметно перешли к главному вопросу бытия: что делать?
Удивительно, но Шмаль уже приблизительно представлял, как можно заработать деньги. Буквально за несколько дней до этой встречи в его руки попала забавная книжечка из жизни Москвы бандитской. Хроника криминального беспредела 80 — 90–х годов, состряпанная по материалам уголовных дел и муровским ориентировкам, она тем не менее наводила на любопытные размышления. Биографии российских «крестных отцов» впечатляли: бывший тракторист Сергей Тимофеев, известный как Сильвестр, ставший одним из самых влиятельных московских мафиози; недоучившийся студент Мансур, сколотивший одну из самых сильных столичных бригад.
«А мы что — хуже?» — спросил тогда Шмаль приятеля и по выражению его глаз увидел, что понят правильно.
Таким образом, способ заработать много был найден; задержка была лишь за рядовыми исполнителями, или, как их еще называют, «быками».
Впрочем, и эта проблема решалась достаточно просто.
В микрорайоне Сабурово, где жили друзья, находилась школа олимпийского резерва. Наиболее перспективных выпускников и решено было рекрутировать во вновь создаваемую банду. Боксеры, борцы, тяжелоатлеты, не обладавшие иными достоинствами, кроме крепких бицепсов, и должны были составить, по мнению друзей, костяк будущей бригады. Вскоре в микрорайонную банду влилось и несколько демобилизовавшихся из Чечни военнослужащих, вроде Валерика: по мнению Кактуса, опыт боевых действий и карательных акций против мирного населения пришелся бы как нельзя кстати.
Лютый слушал не перебивая и, когда говоривший закончил, поинтересовался:
Ну и как успехи?
Пару барыг выставили, чуток капусты подгребли, — попыхивая сигаретой, подхватил Шмаль, — правда, закончилась быстро… Ну, несколько киосков нам уже платят «за охранные услуги». Но это так, мелочевка. Пацаны четыре машины на запцацки угнали. Ничего, сошло.
А почему бы вам к какой-нибудь сильной бригаде не примкнуть? — последовал естественный вопрос.
Ну, Максим, ты, видно, не знаешь, что теперь на Москве творится, — хмыкнул Кактус.
А что такое творится? — с интересом спросил Лютый.
Ну, смотри… Допустим, подфартило нам: рванули какого-нибудь жирного бизнеснюгу, — начал объяснять Фалалеев. — Один раз удачно, второй, третий… Поднялись, значит, так хорошо. А затем, рано или поздно, какая- нибудь серьезная бригада на нас сама выйдет. И вопрос будет один: пацаны, вы в какой общак лавье собираетесь сливать? Скажем, в наш, люберецкий, или в подольский? Если в наш, можете называть себя люберецкими, если в подольский — будете подольскими.
А может быть и не так, — деловито вставил Шмаль. — Те же солнцевские теперь просто продают право таковыми называться. То есть делаешь разовый взнос, покупаешь, так сказать, товарный знак и — вперед, ищи тему, работай как солнцевский. Главное, чтобы бабки в общак сливались. Все контакты с основными — только через одного человека, никого из старших даже в лицо не знаешь. И все.
Так в чем же вопрос? — поинтересовался Максим.
Мы, в общем, сами не дураки, — с едва заметным высокомерием произнес Кактус. — Деньги как-нибудь сами сумеем сделать. Что, те, кто теперь при деньгах и при власти, как-то иначе начинали? Школьные кореша, дружки по спортсекциям, армейские сослуживцы… Послушай, Максим, — говоривший понизил тон до доверительного, — мы сегодня на тебя посмотрели, и ты нам очень понравился. Нормальный пацан, никого не боишься, стреляешь, как бог, сидел, с понятиями, все такое. Не хотел бы с нами работать?