Король поднебесья

Брэнд Макс

Впрочем, королевство его не было особо богатым. Жили здесь в основном бедные трапперы да нищие охотники, да еще батраки, что трудились на соседних фермах. Но Танкертон, как ни странно, был даже доволен этим. Чем беднее жили его подданные, тем более безраздельной была его власть.

А уж если говорить откровенно, то он не получал от них и ломаного гроша. Больше того, его нищее королевство требовало от него бесконечных затрат, давая взамен лишь чувство некоторой безопасности. Кое-кто любил его, остальные боялись, и те и другие отчаянно нуждались в нем. К тем ничтожным суммам, что приносили их разоренные фермы и изголодавшийся, тощий скот, прибавлялись весьма щедрые дары, которые Танкертон имел обыкновение рассыпать направо и налево. Он подавал свою

милостыню беспечно, но с истинной заботой. Однако все хорошо знали, что рука эта, щедрая и милостивая, может и карать. Не раз и не два кое-кто получал от него отеческий совет убраться из этих мест, да поскорее, и мало кто осмеливался пропустить его мимо ушей. Ослушников находили спустя много дней где-нибудь в лесу с пулей в голове.

«Несчастный случай во время охоты» — такой вердикт в подобных случаях выносил коронер note 3 . Само собой, каждый прекрасно понимал, что к чему, и урок не пропадал даром. Те же, кто верой и правдой служил Танкертону, щедро пользовались его милостями. Все хорошо помнили случай, когда для того, чтобы выручить попавшего в беду приятеля, он со своими людьми проскакал две сотни миль и атаковал городскую тюрьму, стоявшую на главной площади. Вырвав пленника, можно сказать, уже из петли, он с триумфом вернулся в свое горное королевство.

Note3

Коронер — специальное должностное лицо. Главная его задача — ответить на вопрос: убийство или несчастный случай. Выносит вердикт либо о прекращении дела, либо о продолжении следствия.

Именно такие подвиги и давали ему право на почти королевскую власть. Люди принимали его таким, какой он есть. Впрочем, хоть он и был грабителем, в его собственных владениях о разбоях и не слыхивали. Однако и в эти края то и дело долетали слухи о том, как внизу, в долине, где лежали куда более богатые земли, вдруг с гор, словно снег на голову, сваливалась шайка вооруженных с ног до головы всадников на быстрых, как ветер, конях. Вихрем ворвавшись в город, они молниеносно очищали банк, или ювелирный магазин, почтовый поезд или дилижанс с богатыми пассажирами и исчезали, будто растворялись в воздухе, укрывшись в родных горах с богатой добычей, а вскоре после таких набегов золотой дождь проливался над головами бедных жителей гор.

Постепенно здесь установились свои законы. Ни шерифу, ни судебному приставу, возымевшему желание добраться до Танкертона, не удавалось проникнуть вглубь его горного королевства. На губах местных жителей лежала печать молчания, все они были глухи и слепы, и служители закона не могли рассчитывать ни на помощь, ни на простое гостеприимство. Да что говорить о помощи, когда сотни добровольных лазутчиков, словно круги по воде, волнами катились далеко впереди их отряда, предупреждая о приближающейся опасности. Довольно было нескольких дней, чтобы весть о них разнеслась по горам. Становилось известным все: и сколько людей в отряде шерифа, и куда они направляются. А если, случалось, порой одного или двух из них вдруг находили убитыми, то ничто не связывало трупы с самим Джимом Танкертоном. Ему служили верно. Местные жители были его телохранителями, их неподкупная преданность служила залогом его безопасности. Никогда еще властям не удавалось даже близко подобраться к нему. Долгие переходы по головокружительным горным тропам, изнуряющие долгие погони, бесконечная погоня, а в результате — ничего, кроме убитых и покалеченных лошадей.

Об этом как раз и думал в эту минуту Танкертон, глядя вниз на лежавшее у его ног королевство. Власть его была незыблема, и он это знал. А кроме того, он любил эту землю и не променял бы ее ни на какую другую в мире. Даже сам воздух здесь пьянил его, каждый запах казался родным и каждая дорога — знакомой. Даже лист не мог бы сорваться с дерева так, чтобы он об этом не узнал. У него было все, о чем может

только мечтать любой владыка: его подданные боялись, уважали и любили его. А кроме того, как любой азартный игрок, он наслаждался каждым мгновением своей власти над этим уголком мира1

Солнце близилось к закату и внизу, в долине, на землю уже ложились синеватые тени. Каньон как будто стал глубже. Снеговые шапки, укрывавшие вершины гор, в лучах заходящего солнца ослепительно сверкали, посылая в разные стороны снопы разноцветных искр, и все вокруг постепенно заволакивала голубоватая дымка.

Все здесь: узкие расщелины, леса, ущелья, было окутано туманом, все в нем казалось призрачным, даже сверкающие вершины гор, рядом с которыми особенно ослепительно сияла синева неба. Сквозь дымку просвечивал лес, на дне же ущелий она казалась особенно темной, и все утопавшее в ней горное королевство Танкертона можно было бы назвать империей Поднебесья.

Вволю насладившись этой пленительной картиной, он вновь дал шпоры коню и черный жеребец вихрем помчался вниз.

Подъехав к гостинице, Танкертон увидел мальчишку, взбиравшегося по тропе навстречу. Резко натянув поводья, так что Ганфайр мгновенно превратился в статую из черного дерева, четко вырисовывающуюся на фоне зелени листвы, он ждал, пока мальчик поравняется с ним, рассчитывая рассмотреть его вблизи.

Они ничуть не удивился, увидев перед собой загорелого до черноты паренька лет четырнадцати, в то и дело спадавших штанах, видимо, унаследованных от отца, протертых до дыр, сквозь которые то тут, то там проглядывало худенькое тело, и не сваливавшихся на землю только благодаря лямке, перекинутой через плечо. Мальчишка сжимал в руках невероятно древний карабин. На лице была гримаса разочарования.

Когда паренек подошел поближе, Танкертону показалось, что он уже видел его. Само собой, он конечно, не мог знать в лицо всех, кто жил в этих местах, но по крайней мере по возможности всегда старался следовать в этом смысле примеру Цезаря. Впрочем, скорее он знал не самого мальчишку, а его отца.

Итак, он терпеливо ждал, пока юнец не подойдет поближе. Но когда между ними уже оставалось не больше четыре — пяти шагов, тот вдруг вскинул голову и впился ему в лицо подозрительным взглядом горящих глаз. Танкертон невольно поежился. Взгляд этот напомнил ему взгляд хищного зверька, который ему не раз доводилось ловить на себе, пробираясь сквозь чащу. Мальчишка, косматый, оборванный и взъерошенный, был точной копией детеныша гризли. Но в глазах его светился живой ум и отчаянная храбрость дикого зверя, и Танкертон с невольным уважением вдруг понял, что с возрастом этот мальчик станет грозным бойцом. Именно благодаря таким людям держался его трон, и Танкертон это знал. Ибо власть его зависела не от шайки вооруженных грабителей, не от сонма лазутчиков и осведомителей, не от воров, взломщиков и убийц, которых под его началом было немало. Нет, именно эти люди, его горная гвардия, составляли костяк его огромной армией, грудью заслонявшей своего вожака от рук закона.

— Эй! — вдруг окликнул он.

Мальчишка вздрогнул, молниеносно вскинул карабин к плечу и уже готовился спустить курок, как вдруг понял, кто перед ним.

Он охнул и чуть было не выронил из рук ружье:

— Мать честная! Ну и натворил бы я дел!

Танкертон выехал на тропу.

— Ты меня знаешь? — спросил он.

— Еще бы! — кивнул мальчишка.

— И кто я, по-твоему?

— Джек Тимберлин, — объявил паренек.

— Так, стало быть, меня зовут Джек Тимберлин?

— Угу.

— А еще что-нибудь ты обо мне знаешь?

— У тебя паршивые легкие, вот и все, что мне известно, — невозмутимо заявил мальчуган.

— А с чего ты это взял?

— Ну, будь это вранье, — протянул тот в ответ, — стал бы ты жить тут, в горах, верно? А может, ты один из тех чокнутых книжных червей, которые изучают бабочек или червяков, черт его знает! Но готов биться об заклад, что Джек Тимберлин — парень, что надо!

Танкертон не смог сдержать улыбку.

— Я знаю твоего отца, — сказал он.