Королева воскресла!
Шрифт:
Я была довольно легкомысленной особой и считала, что вполне можно выйти замуж за одного, а любовником иметь другого, и если бы Зарих не оказался таким недотрогой, я была бы всем довольна. Очень скоро я убедилась, что мой брак с Антуаном для него — непреодолимая стена. И тогда мне совершенно расхотелось выходить замуж за Антуана.
Впрочем, меня никто не спрашивал. Королева была довольна, отец — просто счастлив, а сам мой будущий муж совсем замучил меня своими ухаживаниями. Из этих пут вырваться было
Зарих редко приходил на наши праздники и пирушки, он был убийственно деловит для своих лет. Он смеялся не столько с нами, сколько над нами и всё время отвлекался, чтобы выслушать очередного своего порученца. Дам он не тискал, вина пил мало, да и обжорством не страдал. И вообще, нормальных человеческих слабостей у него, похоже, не было. Это иногда просто бесило!
Я, как маленькая девочка, помнила наизусть все наши встречи и считала, сколько раз он на меня посмотрел. Я до изнурения перебирала в памяти, как он подал мне руку, как поднял мою булавку, как ответил мне, как обернулся…
Один раз мы сидели с ним на бортике фонтана, жара была невозможная, мы ловили прохладные струи, обмывали лицо и руки и смеялись. У меня потекла сурьма с ресниц, и он осторожно вытер мне глаза батистовым платком.
— Ну вот, теперь всё в порядке!
Мы долго смотрели друг на друга, но я ничего не могла прочесть в его взгляде, кроме веселой иронии.
— Зарих, — спросила я, — почему ты избегаешь женщин?
— Я их жалею, — ответил он, как-то сразу помрачнев.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что ни одна женщина, которая была со мной, не осталась в живых.
— Ты что, заговоренный?
— Нет. Это моя мать проявляет так свою ко мне любовь. Ты разве не слышала, что тут, случается, находят женщин с перерезанным горлом?
— Какой ужас, неужели это правда?
— Да, это ее любимый способ… Впрочем, для тебя она может придумать что-нибудь похуже.
Я вспыхнула.
— Ты так говоришь, как будто я уже лежу у тебя в постели!
— Надеюсь, что этого не случится, — сказал он жестко.
— Ну, знаешь!..
**********************************************************
*******************************
Горло у меня болело, я с трудом согнула руку и дотронулась до него окоченевшими пальцами. Рана была небольшая, со спекшейся кровью, но болела сильно. "Неужели…" — подумала я и наконец всё вспомнила. Всё что со мной было. Разом!
"Для тебя она придумает что-нибудь похуже…" Ты оказался прав, Зарих! Для меня она такое придумала, что и представить невозможно!
От злой и упрямой мысли, что надо жить, я сразу нашла в себе силы сесть, а потом и доползти до стены. Да, оборотни живучи!
Только что я ощущала себя красивейшей из женщин, даже лежа в грязи и слякоти. Теперь я снова стала маленькой рыжей обезьянкой, потеря была так велика, что не вмещалась в моем сознании и сердце, я тупо встала и тупо побрела по тропинке, едва волоча ноги.
Под утро я стучалась в дверь на чердаке. Лесли, сонный и взлохмаченный, в одних штанах, босиком, открыл и даже попятился от меня с вытянутым лицом.
— Что с тобой?!
Я свалилась ему на руки. Дальше я почти не соображала, как он возился со мной: раздевал меня, отмывал горячей водой из котла, делал примочки, поил чаем… Согревшись и немного опомнившись, я ему всё рассказала, и он долго ругал меня за то, что я пошла туда одна.
— Ты что-нибудь вспомнила?
— Да. Всё.
— Ты вспомнила человека, который это делал?
— Он был в маске. Королева называла его Висконти.
— Что он делал?
— Ничего. Водил руками и морщился.
— А вы просто сидели?
Я больше не могла ему отвечать. У меня страшно болел живот, как будто из него тянули жилы раскаленными щипцами. Схватки становились всё мучительней и чаще, я поняла, что самое страшное мне еще предстоит.
— Уйди куда-нибудь, — сказала я, покрываясь испариной.
— Зачем? — удивился он.
— Уйди, ради Бога!
— Да как же я тебя оставлю? — спросил он возмущенно, но на всякий случай встал.
— Иди же!
Я схватилась за живот и отползла в угол, кровь уже текла по ногам и капала на пол. Теперь мне было всё равно.
— Я сейчас, — сказал Лесли и хлопнул дверью.
Через полчаса он вернулся с какой-то старой бабкой, она посмотрела на меня, всплеснула руками и покачала головой.
— На кровать, милая, на кровать ложись.
Я думала, эта боль никогда не кончится. Бабка заставляла меня тужиться и надавливала с разных сторон на мой обезумевший живот, он был как один сплошной нарыв.
— Ты женщина, терпи…
Я терпела, сколько могла. Наконец из меня вышел последний сгусток, и боль из острой и обжигающей стала просто тупой. Я лежала, пустая как медный бидон, и равнодушно смотрела в дощатый потолок. Мой ребенок умер.
Уходя, бабка пригрозила Лесли пальцем.
— Если будешь ее бить, она тебе никогда не родит!
— Хорошо, больше не буду, — вздохнул он.
"За что?" — думала я, изучая щели в потолке, — "за что мне все это? Кажется, больше растоптать меня было невозможно! У меня всё отняли, даже самою себя. За какие грехи, или за какое безумное счастье я плачу теперь по самой дорогой цене?"